Возвращение Матарезе

– Предположительно по требованию родных Эпплтона, штатный персонал клиники был заменен на трех частных медсестер, которые все втроем утонули, катаясь в заливе на прогулочном катере. Причем произошло это за четыре дня до того, как Джошуа Эпплтона выписали из клиники и перевезли в родовое поместье, которое в то самое время, по чистой случайности, было выставлено на продажу. И приобрел его очень старый, очень состоятельный банкир по фамилии Гуидероне, давний друг семейства Эпплтонов, знавший о плачевном состоянии их финансов.

– Ну же, Косоглазый, говори до конца. Поместье приобрел Николас Гуидероне, Пастушонок.

– Ответов тогда у тебя еще не было, Брэндон, но ты уже разглядел очертания чудовищного заговора. А были у тебя только фамилии двух хирургов, лечивших Эпплтона, один из которых уже скончался, а другого вынудили удалиться на покой. Второго звали доктор Натаниэль Кроуфорд. Он умер лет пятнадцать назад, но мне удалось связаться с ним за год до этого. Кроуфорд также помнил тебя, помнил твой звонок по телефону, который его так вывел из себя, пробудив неприятные воспоминания. По его словам, с твоим звонком к нему вернулись кошмары.

– Кошмары не должны были мучить его никогда. Вынесенный им диагноз оказался верен, но его подставили. Его пациент, Джошуа Эпплтон Четвертый, умер в клинике, как и предсказывал Кроуфорд.

– И при его смерти присутствовали два хирурга со стороны и одна или две частных медсестры, – добавил Шилдс. – Не знаю, какие мысли возникли у тебя в тот момент, начал ли ты догадываться о правде, но, полагаю, именно тогда ты убедил молодого Амоса Лафоллета слетать в Вашингтон и забрать кое-какие старые рентгеновские снимки.

– Все произошло так быстро, что точную хронологию событий я сейчас уже и не вспомню, – сказал Брэндон, разворачивая катер по ветру. – Талейникова и Тони держали в заложниках; времени разрабатывать тщательные планы не было. Я двигался вперед вслепую, но останавливаться было нельзя.

– Однако ты понимал, что рентгеновские снимки смогут подтвердить зарождающиеся у тебя подозрения, какими бы немыслимыми они ни казались.

– Да, – задумчиво согласился Скофилд, устремив взгляд на волны. – Это были рентгеновские снимки зубов, сделанные так давно, в таких разных местах, что подделать их было невозможно – не говоря уж о том, чтобы уничтожить.

– Но у тебя был только один набор снимков, не так ли, Брэндон, и тебе был нужен второй, чтобы сравнить их друг с другом?

– Естественно, – подтвердил Скофилд, снова поворачиваясь к Шилдсу, – и поскольку ты зашел так далеко, ты, разумеется, уже догадывался, кто это был.

– Совершенно верно, но я ничего не мог доказать, потому что второй набор снимков был у тебя. В той «мемориальной» комнате в Луисберг-Сквере ты, как и я, увидел, что Эпплтон вместе со своим лучшим другом учились в академии Андовера[27]. Ты отправился туда, разыскал зубного врача – близкие друзья, тем более подростки, оторванные от дома, наверняка ходили к одному и тому же дантисту, – и уговорил его отдать рентгеновские снимки обоих.

– Значит, вот когда ты узнал всю правду, – кивнул Скофилд. – Отличная работа, Фрэнк. И я это говорю от чистого сердца.

– Вот каким был твой козырь в переговорах об освобождении Антонии и Талейникова.

– Какой козырь? – спросил окончательно сбитый с толку Камерон Прайс.

– Рентгеновские снимки доказывали, что в тот день почетным гостем в Эпплтон-холле был не сенатор Джошуа Эпплтон, а его близкий друг и бывший однокурсник, по имени Джулиан Гуидероне, сын Пастушонка, который должен был вскоре занять Белый дом – со всеми вытекающими последствиями.

– О господи, – пробормотал Камерон, – так, значит, Брэй, ты говорил мне правду?

– Молодой человек, ты хочешь сказать, что Косоглазому ты готов поверить, а мне – нет?

– Ну, ты должен признать, что Фрэнк заполнил много пробелов, которые ты не удосужился заткнуть.

– Не все. – Скофилд посмотрел на Шилдса. – Этот Кроуфорд объяснил тебе, кто был одним из хирургов, сменивших его?

– Разумеется, объяснил, и назвал его фамилию. Это был один из самых известных швейцарских специалистов в области косметической хирургии. Двери его клиники были открыты только для самых богатых. И поверите ли вы, что он погиб в автокатастрофе? Его машина, потеряв управление, сорвалась с обрыва неподалеку от Вильфранша. Через три дня после того, как этот хирург покинул Бостон и вернулся в Европу.

– Не могу понять, почему Матарезе ждали целых три дня.

– Ну а Джулиан Гуидероне, бежавший из Соединенных Штатов в Швейцарию, для того чтобы не быть призванным на войну в Корее, предположительно погиб, катаясь на горных лыжах неподалеку от деревушки Коль-дю-Пийон, где и был похоронен, поскольку очень любил Альпы.

– Да, я читал об этом двадцать пять лет назад в библиотеке старых газет, перенесенных на микрофильмы. Интересно, кто лежит в том гробу, или же его закопали пустым?

– Нет смысла раскапывать могилу – если таковая была.

– Нет смысла копаться во всем этом старье, Фрэнк. Обоих Гуидероне нет в живых. Пастушонок и его сын мертвы. Наследие Матарезе нужно искать в другом месте.