Возвращение Мюнхгаузена (Повести, Новеллы)

Кржижановский Сигизмунд Доминикович Возвращение Мюнхгаузена (Повести, Новеллы)

Сигизмунд Кржижановский

Возвращение Мюнхгаузена

Повести

Новеллы

Воспоминания о Кржижановском

СОДЕРЖАНИЕ

В. Перельмутер. Когда не хватает воздуха

ПОВЕСТИ. НОВЕЛЛЫ

Автобиография трупа

Возвращение Мюнхгаузена

Странствующее "странно"

Клуб убийц букв

Книжная закладка

Материалы к биографии Горгиса Катафалаки

Воспоминания о будущем

ВОСПОМИНАНИЯ О КРЖИЖАНОВСКОМ

А. Бовшек. Глазами друга (Материалы к биографии Сигизмунда Доминиковича Кржижановского

А. Арго. Альбатрос

Я. Mолевa. Легенда о Зигмунте Первом

Н. Семпер. Человек из Небытия. Воспоминания о С. Д. Кржижановском. 1942-1949

Примечания В. Перельмутера

КОГДА НЕ ХВАТАЕТ ВОЗДУХА

...И гений - парадоксов друг.

А. Пушкин

У Сигизмунда Кржижановского есть теоретическая работа "искусство эпиграфа (Пушкин)", впервые напечатанная через полвека с лишком после написания ("Литературная учеба", № 3, 1989). Мне выпало готовить ее к публикации. Теперь пробую поверить теорию практикой - действую "по Кржижановскому".

Его проза - будучи с должной полнотою издана, прочитана, исследована скорей всего окажется под угрозой быть растащенной на эпиграфы и цитаты. Такова манера его работы со словом и фразою, обнаруживающими под пером стремление спружиниться в афоризм и формулу. Таков же стиль фиксации мысли, остановки мгновения ее летучей жизни в "Записных тетрадах".

Раскрываю наудачу: "Признания непризнанного". Или: "Раз ты несчастен значит, ты человек". Еще попытка: "Если вы пришли к занятому человечеству, делайте вашу жизнь и уходите". Все это годится, чтобы предварить размышления о писательской судьбе Кржижановского. Устоять перед таким эпиграфным соблазном трудно, знаю по себе - подпадал. Разве что с помощью пушкинской строки. Тем более что "Искусство эпиграфа" - лишь часть пушкинианы Кржижановского, а парадоксальность его сознания и бытия - при поверхностном даже взгляде - недискуссионна.

"Я выбрал: лучше сознательно не быть, чем быть, но не сознавать". Так жестко, бескомпромиссно обозначил Кржижановский свое отношение к литературной ситуации тридцатых годов. Здесь не было позы, этакого "смирения паче гордости" - реакции на неизданность и непризнанность, весьма обыкновенной для переоценивающих свои возможности людей. Запись сделана не напоказ - для себя, в пору, когда выбор у Кржижановского действительно был, когда еще не выветрилась, не позабылась его известность, даже популярность в московских - и не только московских - литературных "ругах.

Он читал свои новеллы в Камерном театре у Александра Таирова и в варьете "Кривой Джимми", располагавшемся близ Страстной площади (ныне там Учебный театр ГИТИСа), в доме вдовы Брюсова Иоанны Матвеевны на Первой Мещанской, и в квартире Льва Каменева, на знаменитых "Никитинских субботниках", и в Коктебеле у Волошина. Андрей Белый слушал его чтение у П. Н. Зайцева, бывшего секретаря Московского религиозно-философского общества. Александр Грин в 1925 году прочитал в журнале "Россия" его документальную историко-философскую повесть в письмах "Штемпель: Москва", выделил, запомнил незнакомое имя, а через год, встретив Кржижановского в Крыму, обрадовался и пригласил к себе. Этот "сочинитель новелл" появляется на страницах "Театрального романа", с автором которого, по свидетельству С. А. Макашина, был издавна и дружески связан. Как и с Ольгой Форш, Сергеем Мстиславским, Евгением Ланном, Михаилом Левидовым, Евгением Лундбергом, Георгием Шенгели, Павлом Антокольским...

По его сценариям Яков Протазанов поставил "Праздник святого Йоргена", а Александр Птушко - первый отечественный художественный мультфильм "Новый Гулливер". На сцене Камерного театра при аншлагах шла в 1924 году пьеса "Человек, который был Четвергом", написанная Кржижановским "по схеме Честертона".

Пускай успех не был оглушительным, но, безусловно, достаточным, чтобы опереться, удержаться, занять устойчивое место в литературе. И уж как минимум - избежать забвения. Не удалось. Мастер парадокса оказался бессилен перед парадоксом собственной судьбы.

"За Вас всегда тревожно, - писал к нему Лундберг, - такой уж Вы уродились. И "за ручку" Вас не проведешь, и "без ручки" Вы не очень-то хорошо ходите. Правда, нужно отдать Вам справедливость: сбиваетесь Вы с пути и проваливаетесь не от недостатка сил или подслеповатости, а от более почтенных свойств Вашей натуры (по Пушкину: "И мимо всех условий света // Стремится до потери сил..."), более опасных, чем близорукость..."