"Возвращение Мюнхгаузена". Повести, новеллы, воспоминания о Кржижановском

- Так вот, этот Шагг, еще задолго до всяких эксификаций тщетно вздыхавший о некой даме, которая, не взирая на приятные качества оного Шагга, ставила его ни во что, - Шагг этот решился на следующий шаг: прибегнуть к помощи экса. Машине было все равно. В указанный юношей час она привела женщину в указанное место, но сама, так сказать, не уходила, то есть нервный и мнительный юноша ощущал ее и внутри любви -он почти с галлюцинаторной ясностью слышал: кружили стальные роторы, смыкались и размыкались вибрирующие токи, тянулся нудный и тонкий высвист. Да, друзья мои, ветер, дергавший - в тот, помните, первый день - за тесемки легких полукружий, умел наполнить их, в сущности, только воздухом - ну и эксы могли приготовить все что угодно, кроме эмоций. Одним словом, наутро наш бедный Шог... виноват, Шагг был грустен и неразговорчив, и когда его патрон, благоволивший к юноше, потирая руки, похвастал, что перестройку мира можно считать вчерне законченной, он наткнулся на молчание и угрюмый блеск глаз.

Наступили месяцы и годы отсчитываемой на счетчиках, точно дозируемой и распределяемой действительности; история, заранее, почти астрономически вычисленная, превратилась в своего рода естествознание, осуществляемое при помощи двух классов: инитов, которые управляли, и эксонов, которыми правили. Казалось, что Pax Exiniae[58] ничем не может быть нарушен, но тем не менее...

Первые "выпадения из плана", как запротоколировали их на заседании Верховного Совета, имели видимость случайных исключений в мире включенных. Так, например, вместо того, чтобы проходить мосты вдоль, некоторые очевидно, неточно иннервированные - эксоны стали переходить их поперек; таким образом, с мускульного запаса пришлось списать изрядное количество выбывших особей; амортизация эксов получала несколько высокий коэффициент. Обнаружились перебои в работе случной машины: виды на человеческий урожай не оправдывались - рождаемость давала довольно низкий балл. Все бы это ничего, но положение стало тревожным, когда обнаружились какие-то технически неучтенные отклонения и неправильности в работе иннерватора, приводившего в действие "аппарат" Эксинии. Тутус, которого взяли в кольцо вопросов, раздумчиво покачал головой - и в конце концов заявил:

- Чтобы выверить машину, есть один способ: остановить ее.

После длительного совещания решено было, в виде опыта, остановить экс № 1, во-первых, потому что он как наиболее длительно работающий давал максимум перебоев, во-вторых, потому что в него, как вы помните, были включены душевнобольные - казалось наиболее гуманным принести в жертву именно их.

В назначенный день и час экс № 1 прервал подачу иннервации, и несколько миллионов людей, подобно парусам, лишенным ветра, мгновенно опали, дрябло обвисли книзу и - кто где был - неподвижно распластались на земле. Иные иниты, проходя мимо списанных со счета эксонов, видели двигавшиеся в неподвижных тушах глаза, вздрагивающие ресницы и дышащие ноздри (кое-какие мелкие мускулы оставлялись людям, как безвредные для социоса, в их распоряжение) ; через три-четыре дня мимо обездвиженной человечины нельзя было пройти, не затыкая носа, так как она начала заживо сгнивать; проверка машины не была закончена, поэтому - в интересах социальной гигиены - всю эту дергающую ресницами человечину... пришлось свалить в ямы и сравнять над нею землю.

А между тем долгий и тщательный осмотр экса № 1, разобранного на мельчайшие составные части, дал совершенно неожиданные результаты.

- Иннерватор в абсолютном порядке - был и есть, - с гордостью заявил Тутус, назначенный главным экспертом. - Обвинение, предъявленное машине, считаю неправильным. Но если причина эксцессов не в эксах, то... ее надо искать в эксонах, в изолированности и безнадзорности их психик. Недавно я наблюдал чрезвычайно элементарный и потому показательный случай: эксон, поставленный у ручки аппарата и иннервируемый на вращение ее справа налево, на самом деле толкал рычаг то вправо, то влево, как если б в мускулах его действовали две направленные друг против друга иннервации. Да, отрезав доступ их мозгам в мир, мы и себе отрезали наблюдение над их психикой. Через порог комнаты, запертой на ключ, не переступить: ни изнутри - ни извне. Меня, разумеется, совершенно не интересуют все эти душеобразные придатки, претендовавшие в прежние варварские времена на нелепейшие названия вроде "внутреннего мира" и т. д. ...

- Но это не интересует и вас, Дяж, - ударил по рассказу звонкий голос Шога. Повернув пылающее лицо к прерванному им рассказчику, не обращая внимания на предостерегающий жест председателя, скороговоркой, почти глотая слова, Шог бросил их во фланг рассказу: - Да, вас, как и ваших Тутусов и Зесов, не интересует единственно интересное во всей этой фантасмагории проблема обезмускуленной психики, духа, у которого отняли его действенность; вы входите в факты извне, а не изнутри; вы хуже ваших бактерий: они пожирают факты, вы - смыслы фактов. Подайте нам не историю об эксах, а историю об эксонах, и тогда...