Возвращение на Арвиндж

Приготовились, поспали немного, ждем. Наступает утро, полк поднимается по тревоге, и все бегут к ангарам, где танки стоят. Бежим и мы с Серегой. И хотя на улице мороз и темнотища, только прожектора освещают территорию возле ангаров, чувствую в себе решимость, почти горжусь собой, что приходится принимать участие в таком деле. Это вам не кистью махать! Да… А кругом все суетятся, ворота открывают, механики лезут в танки, чтобы запустить движки. Но движки завести не успевают, потому что следует команда экипажам строиться. Построились возле ангаров, и появляется перед нами сам командир полка! Суров, озабочен, собран. И обращается к нам с такой примерно речью: «Бойцы! Сынки! Не подкачайте..! Честь полка зависит..! Серьезные учения..! Боевые стрельбы… Отличившиеся убывают в отпуск сразу по окончании учений. А кому на дембель – в первую неделю после Приказа Министра Обороны! Но провинившиеся и залетчики… тарарам! А дембеля будут гнить до следующего Приказа!».

Словом, нагнетает обстановку. Чувствую, моя решимость потихоньку сходит на нет. Скашиваю взгляд на Серегу, понимаю, что и у него настроение примерно такое же – предчувствие беды. Тут полковник переходит ко второй части своей пламенной речи, обращаясь уже персонально к специалистам с напутственным словом перед маршем.

«Командиры танков! Постоянно быть на связи! Смотреть за дорогой. Четко подавать команды своим механикам-водителям! Учтите, маршрут следования проходит по болотам, проходы будут обозначены. Быть предельно внимательными. Помните так же, что, по условиям учений, против нас воюет десантно-штурмовая бригада. На стоянках возможны попытки диверсий! Караульная служба на стоянках должна быть на высоте».

Меня начинает немного поколачивать нервная дрожь. Что такое танк в болоте, может представить себе даже человек, не служивший в армии. А вот о том, что происходит с экипажем провалившегося танка, могут рассказать только танкисты, буквально в нескольких словах, причем слова будут сплошь непечатными. Да и перспектива воевать против десантников оптимизма не добавляет.

А полковник, не давая нам опомниться, ломит дальше:

– Наводчики! Вы..! На вас вся надежда. Не спешить, но и времени не терять! Прицел точный, поразить все мишени! Не дай вам бог! Та-та-та…

Ну, это нас почти не касается. Одна лишь беда – затвор у танковой пушки очень тугой и, чтобы отвести его, заряжающий должен, упершись во что-нибудь ногами, изо всех сил тянуть на себя рукоятку. Но и этого может быть недостаточно, и тогда командир, сидящий в башне, помогает. Упирается ногой в этот рычаг, наступив заряжающему прямо на руку. Прикиньте, до чего приятно – сапогом по пальцам! И если придется много стрелять, прощай потом карандаши и кисти!

Между тем полковник входит в раж:

– Механики-водители, та-та-та! Никаких самовольных решений, та-та-та! Слушать командиров машины! Идти след в след! Та-та-та! Не дай бог..! Та-та-та! Колея! Та-та-та! Болото! Та-та-та-та-та!!!

Дальше его речь перешла в сплошные матюги на профессиональную тему, так что я вообще перестал понимать, чего еще он хочет от водителей. Ясно было только то, что эти ребята всю дорогу будут держать нас за то самое место. Ведь заряжающий в танке находится дальше всех от люков и в такой тесноте! А нас там будет двое, так что вовсе не повернуться. Словом, если машина начнет тонуть в болоте, наши с Серегой шансы будут приближаться к нулю. Сердце мое замирает, потом начинает слабенько трепыхаться в груди. Но тут командир полка добивает нас последним точным ударом. Coup de Grace! Удар милосердия! «Заряжающие! Вам – коротко. Ваша задача – просто выжить!!!»

Не видел, что было с Серегой, потому что меня в машину волокли на руках. Очнулся я уже на марше.

Ребята слушали Колю, позабыв о пустых рюмках. Слегка грассирующий, бархатистый, медленный голос завораживал, вел за собой, уносил в холодное зимнее утро. Теплый летний вечер вдруг сгустился в морозный сумрак. Воздух наполнился гарью выхлопов танковых дизелей, руки жгло от прикосновений к стылому металлу. Вместо свежей зелени берез на фоне прозрачного сапфирового неба прямо по курсу виднелось замерзшее болото со щетиной сухого тростника и раздолбанными колеями, полными искрошенного льда вперемешку с болотной жижей. В стекло триплекса летели ошметки грязного снега из-под траков впереди идущей машины.

Коля остановил рассказ, оглядел застывшие лица друзей. Не подавая виду, что доволен произведенным эффектом, он аккуратно и неторопливо наклонил бутылку, налил. Поднял рюмку и, выдержав паузу, чтобы дать ребятам время очнуться и разобрать свои, чокнулся с ними, подчеркнуто отсалютовал, прежде чем опрокинуть в себя. Димка с Игорем тоже выпили. Игорь передернул плечами, то ли от Крепости напитка, то ли разгоняя озноб. Закусили. Помолчали.

– Не буду вдаваться в подробности нашего марша, – продолжил Коля. – Перехожу сразу к теме команд, которые подает часовой.

В конце дня мы остановились в каком-то лесу. Был объявлен привал, и мы разожгли костры, разогревали сухпай и кипятили чай.