Возвращение на Голгофу

Войска 3-го Белорусского фронта приближались к границе, и Штабной неотрывно следил за этим продвижением, отмечая буквально каждый километр на пути к Пруссии. Судьба складывала события в какой-то удивительно завершенный калейдоскопический узор. Вечером 16 августа батальон капитана Губкина из 184-й дивизии 5-й армии закрепился в трехстах метрах от границы с Германией в районе городков Кудиркос-Науместис и немецкого Ширвиндта. Артиллеристы вели обстрел немецких батарей, расположенных на западном — немецком — берегу речки Шешупе. Штабной находился в предельно возбужденном, почти мистическом состоянии. Ровно тридцать лет назад русская армия стояла на этих границах — ранним утром 17 августа 1914 года, в последние мирные часы империи. И вновь 17 августа после трех трагических лет уже другой великой войны русские дивизии вышли на эту же границу Германии. К утреннему докладу начальнику штаба фронта телеграфировали из 5-й армии, что в 7.30 утра батальон преодолел последние сотни метров до границы и закрепился на восточном берегу пограничной реки Шешупе. Прочитав сообщение, Штабной ушёл в свой кабинет, заваленный картами, и оставался там до обеда один, не в силах вынырнуть из нахлынувших воспоминаний.

— 3 — Август 1914 года

Не пристало молодым офицерам безвылазно сидеть в высоких армейских штабах. Надобно и армейской жизни причаститься. Так и младшего адъютанта штаба 1-й армии Северо-Западного фронта штабс-капитана Орловцева в конце июля 1914 года откомандировали для оперативной связи в штаб 27-й пехотной дивизии корпуса генерала Епанчина. Дивизией командовал опытный генерал Адариди, а штабом руководил полковник Радус-Зенкович[5]. Обоих Орловцев знал по службе в Виленском округе еще до своего отъезда в Императорскую Николаевскую военную академию. В дивизии штабс-капитан чувствовал себя свободно, за чужака его не держали, он был своим среди строевых офицеров.

В состав 27-й дивизии входили четыре прославленных полка — 105-й Оренбургский, 106-й Уфимский, 107-й Троицкий, 108-й Саратовский, а также крепко сбитая 27-я артиллерийская бригада и пограничная кавалерийская сотня. Штаб дивизии находился поблизости от полков, следуя за ними на небольшом удалении. Последнюю ночь накануне наступления Орловцев провел в Уфимском полку и теперь ранним утром 17 августа вместе с другими полковыми офицерами с нетерпением ждал наступления, команды на переход через германскую границу.

Полк этот после завершения мобилизации в Вильнюсе 6 августа погрузился в воинский эшелон и через сутки прибыл на станцию Симно, чуть южнее городка Кальвария. Сюда же прибыли Троицкий и Саратовский полки с пятью батареями артиллерийской бригады. Западнее, в Сувалках, разместился Оренбургский полк с артиллерийской батареей.

Солдаты заполонили маленькое местечко Симно, роты разместились в палатках, по всем домикам, хатам и сараям. Только массивный костёл, стоявший на холме в центре городка, остался неприкосновенен и свободен от постоя. Пять дней командиры занимались подготовкой солдат, поступивших по мобилизации. Тут же, в господском доме, разместился и штаб 27-й дивизии. Орловцев за это время пару раз съездил в Кальварию, Сувалки и Олиту[6] с пакетами из штаба дивизии. Поездки были совсем не утомительны, ровная грунтовая дорога бежала по холмам среди полей и лесов, вдоль идиллических озер. Особенное впечатление произвела поездка в Кальварию, в маленький легендарный городок, посвящённый страданиям Христа на его скорбном восхождении на Голгофу.

Поездки эти хоть как-то разнообразили штабную рутину. В остальном жизнь в лагере текла спокойно и не прерывалась военными угрозами. А соседям-оренбуржцам в Сувалках пришлось и вражеский аэроплан обстреливать, и схлестнуться с немецким разъездом, отгоняя его от города. Горячий донской казак Козьма Крючков, многократно раненный в этой атаке, получил первый за эту войну Георгиевский крест.