Возвращение на родину

По всей вероятности, то были австрийские колонны, ожидавшие момента выступления на Тионвиль или севернее — на Монмеди. Как потом стало известно, в намерения союзников вовсе не входило брать эти города, а лишь, окружив, парализовать их гарнизоны, чтобы иметь возможность перебраться через Арденны.

Значит, мы могли встретить одну из этих колонн, и тогда нас сейчас же схватили бы. А попасть в руки что австрийцев, что пруссаков — одно другого стоит! Одинаково жестоки были как те, так и другие!

Итак, решили взять немного севернее, в сторону Стенэ или даже Седана, так чтобы проникнуть в Аргону, избегая дорог, по которым, по всей вероятности, движутся войска приверженцев Империи.

С наступлением утра снова тронулись в путь. Погода стояла прекрасная. Слышалось посвистывание снегирей, на опушке стрекотали кузнечики, а это к теплу. Чуть дальше слышались крики ласточек, взмывавших высоко ввысь.

Мы шли с такой скоростью, какую только позволяла усталость госпожи Келлер. Солнце нам, шагавшим под густыми кронами деревьев, не докучало. Отдыхали каждые два часа.

Беспокоило меня то, что провизия наша подходила к концу. А как пополнить ее запасы?

Согласно принятому решению, мы подвигались в более северном направлении, вдали от деревень и хуторов, наверняка занятых неприятелем.

День не был отмечен никакими происшествиями. Но по прямой мы прошли немного. Во второй половине дня госпожа Келлер уже едва тащилась. Она, которую в Бельцингене я видел прямой и стройной, как пальма, теперь сгорбилась, ноги ее подкашивались на каждом шагу, и я видел, что скоро настанет такой момент, когда она совсем не сможет идти.

В течение всей ночи раздавался отдаленный гул орудий. Это в стороне Вердена[108] грохотала артиллерия.

Местность, по которой мы шли, состояла из перемежавшихся небольших участков леса и открытых мест, орошаемых многочисленными потоками воды. В сухое время года они представляют собой всего лишь ручейки, перейти вброд их ничего не стоит. Мы старались по возможности держаться под прикрытием деревьев, чтобы на наш след трудно было напасть.

Четырьмя днями ранее, 2 сентября, как мы потом узнали, Верден, столь бесстрашно обороняемый героическим Борпэром, решившимся убить себя, но не сдаваться, вынужден был открыть ворота перед лицом пятидесятитысячного прусского войска. Занятие этого города позволило союзникам остановиться на несколько дней в долине Мааса. Герцог Брауншвейгский должен был удовольствоваться взятием Стенэ, тогда как Дюмурье — вот хитрец! — оставался в Седане, втайне готовя план сопротивления.

Возвращаясь к тому, что касалось лично нас, добавлю: мы не знали, что 30 августа (неделю тому назад) Дильон с восемью тысячами человек пробрался между Аргоной и Маасом. Отбросив на один берег реки Клерфайта и австрийцев, занимавших тогда оба берега, он подвигался таким образом, чтобы захватить проход как можно южнее от леса.

Знай мы об этом, мы не стали бы удлинять путь, направляясь к северу, и оказались бы прямо на этом проходе. И там, среди французских солдат, наше спасение было бы нам обеспечено. Да! Но мы никак не могли знать об этом маневре Дильона, и судьба, похоже, готовила нам еще немало испытаний!

На другой день, 7 сентября, мы покончили со своими последними припасами. Необходимо было во что бы то ни стало позаботиться о провизии. Ближе к вечеру, выйдя на опушку леса, на берегу пруда, возле старого каменного колодца мы увидели уединенный домик. Колебаться не приходилось. Я постучал в дверь. Нам открыли, мы вошли в дом. Поспешу сразу сказать, что мы очутились в семье честных крестьян.

Эти славные люди прежде всего сообщили нам, что хотя пруссаки стоят не двигаясь по своим лагерям, зато здесь ожидается приход австрийцев. Что же касается французов, то ходят слухи, будто Дюмурье покинул наконец Седан и вслед за Дильоном движется теперь к югу, в район между Аргоной и Маасом, с целью отбросить Брауншвейга по ту сторону границы.

Это была, как скоро выяснится, ошибка, но ошибка, не причинившая нам, к счастью, вреда.

К слову сказать, прием, оказанный нам этими крестьянами, был столь радушным, сколь это было возможно в тех плачевных обстоятельствах, в которых они находились. Ярким пламенем (какой мы называем огнем сражения) запылал очаг, и мы отведали жареных сосисок, яиц, а к тому еще нашлись ломти ячменного хлеба, анисовые лепешки, называемые в Лотарингии «кишами», и зеленые яблоки, и все это было сдобрено белым мозельским винцом.

Вдобавок мы запаслись у них провизией на несколько дней, причем я не забыл и про табак, которого мне уже начинало недоставать. Господину де Лоране не без труда удалось уговорить этих людей взять за еду то, что им следовало. Жан Келлер смог на этом примере убедиться в том, сколь добросердечны французы. Хорошо отдохнув за ночь, мы на следующий день с рассветом отправились дальше.