Возвращение: Наступление ночи (пер. Lidenn Husid)

– Я думаю, чан – это что-то вроде приставки, которую помещают в конце имени человека, которого считают другом, вроде того, как Джимми говорит – Иса-чан, – громко сказала Мередит. А «Йета-даки-масс-су» – что-то вроде того, что говорят, когда начинают есть. Это все, что я знаю.

Какая-то часть разума Бонни отметила, что у друзей бабушки Сэтао совершенно случайно имена оказались на буквы «М» и «Б». Другая ее часть вычисляла, где находится эта комната по отношению к комнатам ниже, и, в частности, к комнате Изабелл.

Оказалось, она прямо над ней.

Крошечная старушка перестала есть, и пристально наблюдала за Бонни.

– Нет, нет, вы не Бенико-чан и не Мигуми-чан. Я знаю об этом. Но они действительно посещают меня иногда, и так же делает мой дорогой Нобухиро. Приходят и другие, неприятные, но я была воспитана святой девой – я знаю, как позаботиться о них. – Беглый взгляд удовлетворенный пониманием мелькнул на невинном старом лице. – Этот дом одержим, и вы знаете это.

– Kore ni wa kitsune ga karande isou da ne. – добавила она в конце.

– Прошу прощения, госпожа Сэтао, что вы только что сказали? – спросила Мередит.

– Я сказала, что есть китсун, и он замешан в этом, говорю вам.

– «Кит-сун»? – насмешливо переспросила Мередит.

– Лиса, глупая девочка, – бодро ответила старушка. – Они ведь могут обратится во что угодно, во что пожелают, разве вы не знаете? Даже в людей. Да они могут превратиться и в тебя, моя дорогая, и даже твой лучший друг не почувствует разницы.

– Итак, значит это своего рода лиса? – спросила Мередит, но бабушка Сэтао начала раскачиваться взад-вперед и ее пристальный взгляд остановился на стене позади Бонни.

– Мы имели обыкновение играть в круговую игру, – сказала она. – Все садятся в круг, а один – в центр, с завязанными глазами. И мы спели бы песню. «Ushiro no shounen daare?» – «Кто стоит за тобой?» Я научила этому своих детей, и сочинила также небольшую песенку на английском языке.

И она запела, сначала очень старым, но затем внезапно помолодевшим голосом, невинно уставившись на Бонни.

– Лиса с черепахой

Устроили гонку.

Кто это, там за тобой?

Кто бы ни был вторым,

Он не будет в сторонке!

Кто близко, там за тобой?

А победителю

Вкусное блюдо!

Кто рядом, там за тобой?

Черепаховый суп

На обед, это чудо!

Кто прямо там за тобой?

Бонни вдруг почувствовала горячее дыхание на своей шее. Задыхаясь, она обернулась,… и закричала. Да она просто вопила.

Изабелл была здесь. Ее кровь капала на циновки, покрывающие пол. Ей каким-то образом удалось обойти Джима и пробраться наверх, в тусклую комнату, никем не замеченной. И теперь она стояла здесь, словно искаженная версия некой богини пирсинга, или отвратительное воплощение всех кошмаров каждого мастера пирсинга. На ней было одето только бикини. За исключением этого она была абсолютно голой, если не считать крови и разнообразных гвоздей и иголок, которыми она проколола кожу. Как поняла Бонни, она проколола себе все места, которые только можно было проколоть, и некоторые, о которых Бонни и подумать не могла. Каждая рана была рваной и кровоточила.

Ее дыхание было теплым и зловонным, подобно тошнотворному запаху тухлых яиц.

Изабелл прищелкнула своим розовым языком. Его она не проткнула. Она сделала хуже. Каким-то странным инструментом она разрезала свой язык на две части, как у змеи.

И этот разветвленный розовый язык облизал лоб Бонни.

Ведьма упала в обморок.

Мэтт медленно вел машину вниз, в почти невидимый переулок. Не было ни одного уличного знака, чтобы понять, где они, заметил он. Они преодолели небольшой холм, и затем поехали вниз, к реке, в сторону небольшого прояснения в сплошной листве.

– Держись подальше от фееричных кругов, – мягко сказала Елена, словно указывая, – И старых дубов…

– Ты о чем?

– Останови машину.

Когда Мэтт выполнил ее просьбу, Елена попыталась объяснить: – Разве тебе не кажется, что здесь присутствует какая-то фееричность… иллюзорность что ли?

– Не знаю. Куда исчезло это красно-рыжее?

– Куда-то сюда юркнуло. Я видела!

– И я. И ты заметила, что это было больше, чем лиса?

– Да, но недостаточно большое для волка.

Мэтт облегченно вздохнул, – Только Бонни не поверит мне. И ты видела, как быстро оно двигалось?

– Слишком быстро, чтобы быть чем-то естественным.

– Ты хочешь сказать, что мы на самом деле ничего не видели? – почти отчаянно проговорил Мэтт.

– Я хочу сказать, что мы видели нечто сверхъестественное. Как то, что напало на тебя. Странные деревья. Что-то, живущее не по законам этого мира.

Но как бы они не искали, они не могли найти это существо. Кустарники и растительность между деревьями создавали плотный круг. Не было никакой надежды найти между ними отверстие или проход.

Солнце медленно опускалось к горизонту. Было очень красиво, но для них это не представляло никакого интереса.

Мэтт повернулся к Елене, чтобы что-то сказать и увидел, как она резко и тревожно обернулась.

– Что…? – он последовал за ее пристальным взглядом и замер.

Желтый Феррари заблокировал им путь назад, к дороге. Они не сталкивались с желтым Феррари по дороге сюда. В этом крошечном переулке было место только для одной машины.