Возвращение ненормальной птицы.Печальная и странная история додо

Протестантская Реформация и её неоднозначные результаты наверняка поощряли мечты о новом начале как можно дальше от Старого Света, который выглядел разделённым сильнее, чем когда-либо до этого. Прекрасные (и изобильные) острова, открытые в ходе расширения морских торговых путей, должно быть, выглядели естественным местом для осуществления этой мечты, вдвойне благословлённые изоляцией и небольшими размерами. Писавший в шестнадцатом веке Томас Мор поместил свою «Утопию» как раз на таком острове. Подобно «Робинзону Крузо», «Утопия» представляла собой тонкую комбинацию факта и вымысла, в данном случае в виде сатиры как средства, призванного изменить загнивающий мир. Но в итоге, однако, «Утопия» оказалась эффектным вымыслом, богато украшенная замысловатыми гравюрами по дереву, представляющими сказочную страну гармонии и образец диалекта её жителей. Когда она была издана, многие из читателей приняли эту работу за правду, а один миссионер даже планировал отплыть в это мифическое место, чтобы обратить утопийцев в христианство.

Но откуда взялось это видение Утопии? В 1515 г. Мор был послан Генрихом VIII в посольство в Брюгге. Из Брюгге он переехал в Антверпен, где Эгидий, городской чиновник, представил его бородатому, потрёпанному непогодой португальскому моряку, страннику Рафаилу Гитлодею. Гитлодей утверждал, что плавал с флотом Америго Веспуччи и проплыл вокруг земного шара за шесть лет до плавания Магеллана. Он рассказал, что во время своих изысканий где-то в водах Нового Света он высадился на счастливом острове, жители которого нашли ключ к решению всех проблем, которые в то время терзали Европу.

Гитлодей описал Мору секрет их счастья, утверждая, что:

[У утопийцев]… несмотря на равенство имущества, во всем замечается всеобщее благоденствие… я делаюсь более справедливым к Платону… Этот мудрец легко усмотрел, что один-единственный путь к благополучию общества заключается в объявлении имущественного равенства… если каждый на определенных законных основаниях старается присвоить себе сколько может, то, каково бы ни было имущественное изобилие, все оно попадает немногим; а они, разделив его между собою, оставляют прочим одну нужду…^{117}[35]

В Утопии, которую изобразил Мор, каждый человек доставляет произведённое им на общий склад и получает оттуда согласно своим потребностям. Никто не просит сверх достаточного, ради безопасности и из желания предупредить жадность. В Утопии нет никаких денег, никто не покупает дёшево и не продаёт дорого: зло сделок, обмана и борьбы за собственность неизвестно. Каждая семья занимается и сельским хозяйством, и производством — как мужчины, так и женщины. Чтобы обеспечить достаточный уровень производства, от каждого взрослого человека требуется шесть часов работы в день. В Утопии существуют законы, но они просты и их немного. Если нарушен закон, ожидается, что гражданин будет отвечать по своему собственному делу, а нанимать адвокатов совершенно не позволяется. Хотя некоторые из видений Мора в отношении Утопии могут показаться читателям двадцать первого века репрессивными или безнадёжно наивными, во времена публикации книги его идеи были обращены к тем, кому было печально наблюдать сильно раздробленную, духовно измученную и социально развращённую Англию времён Генриха VIII.

Теперь, когда эти экзотичные и волшебные острова завладели воображением Европы пятнадцатого — восемнадцатого веков благодаря тому, что они действительно существовали, тот факт, что большинство из них было заселено и колонизировано к девятнадцатому веку, не уменьшал их привлекательности. Цветы, плоды, целые деревья, чучела носорогов и живые птицы из этих далёких уголков рая на земле наводнили европейские морские порты. Изобилие и многообразие этих образцов вначале способствовало формированию эйфористического представления о жизни, в которой были возможны все формы самовыражения Природы. Экзотические флора и фауна также дали сильный толчок вперёд пониманию и классификации живой природы, и в итоге помогли ввести и развить современное представление о таксономии.

В ходе комбинации таксономии и геологии родилось понятие эволюции. Эволюция неявно включила в себя понятие вымирания, и десятилетием раньше, чем Дарвин издал «Происхождение видов…», такие учёные, как Стрикланд и Оуэн, заметили, что вымирание видов могло быть вызвано и человеком, а не только Богом или Природой. Для обоих учёных первым явным примером этого свежеоткрытого явления стал додо.