Возвращение Ночного Охотника

За последний месяц он трижды терял сознание, а когда приходил в себя, то понимал, что находится довольно далеко от того места, где «уснул». Обычно, в этот момент он просто шел к очередной цели. Это пока не стало серьезной проблемой, но Кобылин знал, что однажды очнется стоя над трупом очередной твари и не сможет вспомнить — что он делал и как. И хорошо, если под ногами будет валяться упокоенный монстр, а не случайный прохожий или свидетель. Или простой патрульный, решивший проверить документы у подозрительного оборванца. Алексей знал, что в этот момент его телом управлял кто-то другой. Кто-то из глубин тьмы, которую он чувствовал за своими плечами. А самым страшным было то, что Кобылин не знал — кто именно. Тех, кто скрывались в темноте за его плечами, были сотни. Тысячи. Легионы.

Незадолго до первого провала в памяти, Смерть в очередной раз явилась ему лично, призывая не сопротивляться и покориться неизбежному. Слиться с ней. Добровольно стать одним из ее обликов. Кобылин не согласился. И тогда Смерть перестала приходить. Все осталось по-прежнему: его тянуло к новым жертвам, чем-то помешавшим вселенской гармонии жизни и смерти, он умирал и возвращался. Но Алексей лишился последней радости, что оставалась у него — общения с кем-то другим. Пусть даже и со Смертью. Теперь он остался в полном одиночестве, наедине со своими мыслями и выжигающим изнутри отчаяньем. Он знал, что скоро не сможет сопротивляться. И вскоре перестанет быть собой и просто — быть.

Именно тогда он и решил, что пора вернуться. Туда, где он был человеком. Туда, где все началось, туда, где все должно было закончиться. Это было правильным. Логичным. Если этому суждено случиться, пусть это случиться там. Быть может, напоследок, он успеет увидеть тех, чьи имена начинали растворяться в его памяти. Две девчонки. Толстяк. Оборотень. Крыса.

Линда.

От этого имени нутро Кобылина обжигало огнем. Краткая встреча с ведьмой оставила в его душе незаживающий шрам, наполненный раскаленными углями. Почему именно она — он и сам не знал. Случайная знакомая, всего одна ночь. Ладно, две. Один совместный бой. Он вытащил ее из неприятностей, она вернулась поддержать его в бою. Это все. Никаких цветов, шампанского, ласковых прозвищ, конфет и романтичных рассветов. Все просто, по-деловому, для равной выгоды сторон. И все же имя — обжигает. Алексей понимал, что шансы встретить ведьму в столице — минимальны. И все же, именно это имя он цедил сквозь зубы, когда пытался прийти в себя после очередного затмения. И это помогало. Он твердил его, словно заклинание, повторял про себя, потому что только это слово в последнее время вызывало в его душе хоть какой-то отклик.

Он постарался вернуться. Собирая остатки воли в кулак, обжигая себя изнутри именем ведьмы, Кобылин отворачивался от мелких заданий. Он повернул обратно, в сторону дома. Час на попутке. Два — пешком. Сутки — на поезде в нужном направлении. Когда тяга становилась нестерпимой, он ломался — выходил на очередную охоту, до крови прокусывая тотчас заживавшие губы. Делал свое дело и возвращался к намеченному курсу, с боем отвоевывая каждый километр обратно пути. И у него получалось.

Иногда он впадал в отчаянье и забивался в какую-нибудь дыру. Что он делает? Это никому не надо. Ни ему самому, ни его друзьям, которые, видимо, давно похоронили его. Его усилия — лишь капля в море, бессмысленное барахтанье в черном страшном прибое. Уехавшей Линде он тоже не нужен. И даже самому себе. Не проще ли махнуть рукой на все это? Зачем эти страдания, мучения, метания. Закрыть глаза. Прекратить все это. Просто расслабиться, откинуться на спинку кресла, улыбнуться напоследок и просто раствориться в бесконечной пустоте.

На помощь приходили воспоминания и тогда Алексей криво улыбался. Нет, сдаваться он не собирался. Чисто из упрямства. Назло врагам. На-ка выкуси! Врешь, не возьмешь. Если ему и суждено сгинуть в бесконечной пустоте, это произойдет на его условиях. В бою. Он выпрямится во весь рост и пойдет вперед под градом, снегом, метеоритным дождем. Самый упрямый из охотников, немного сумасшедший, нашедший себя и свое место в жизни — пусть и поздно, но зато со стопроцентным попаданием. И он не собирался отступать, не сделав последний выстрел.

Улыбнувшись, Кобылин вскинул голову, оскалился в грязный потолок тамбура и погрозил ему кулаком.

— Когда-нибудь, — буркнул он. — Но не сегодня.

Опустив руку, он взглянул в сторону двери между вагонами. Среди привычного лязга и грохота вагонов ему послышался посторонний звук. Фальшивая нота, выбивающаяся из привычной мелодии.

Подобравшись, Кобылин сжался в комок, приготовившись прыгнуть с места, если потребуется. Его лицо разгладилось, стало спокойным и расслабленным, словно охотник прислушивался к чему-то скрытому глубоко внутри.

Дверь, ведущая в соседний вагон, с лязгом распахнулась, и в тамбур ввалилсятолстяк. В темно-синей форме, с шевроном на рукаве и обязательным жетоном на нагрудном кармане. В широкой фуражке с красным околышком.