Возвращение Одиссея. Будни тайной войны

– Вот и настало время, уважаемые господа, – послышался снова голос Василия Ивановича, – представить вам человека, который со вчерашнего дня утвержден в должности нашего резидента во Франции. Прошу любить и жаловать: подполковник Соколовский Вячеслав Михайлович. Разведчик опытный, со стажем. Последние четыре года преподавал в нашей «лесной» Академии. На первой кафедре. Отсиживался, пока круги на воде разойдутся. От слишком активной предыдущей деятельности. В звании, правда, немножко от этого сидения подзадержался. Ну ничего, сейчас, на вольных хлебах, наверстает. Должность, слава богу, позволяет. До Академии свыше десяти лет проработал в Юго-Восточной Азии. Филиппины. Индонезия. Малайзия. Сингапур? – бросил он вопросительный взгляд на представляемого.

– Тоже приходилось, и довольно частенько, – кивнул головой Соколовский. – Но в основном в краткосрочных. Или из Куалы[15] мотался. Мы там иногда проводили совместные мероприятия.

Ахаян тоже кивнул головой и продолжил:

– Регион, конечно, надо заметить, от Европы-матушки несколько удаленный. Но это в конечном счете не так уж и... Главное, чтобы, как говорится, человек был хороший. Английский у нас, как положено, на уровне. Плюс индонезийский. Плюс... малайский?

– Это, Василий Иванович, почти одно и то же. Языки-братья. Ближе, чем русский с украинским.

– Серьезно? Будем знать. А надбавку языковую ты у нас за сколько получаешь?

– За один, как положено. Двадцать процентов.

– Понятно. Но это, в общем-то, неважно. Они тебе сейчас оба не больно шибко-то потребуются. Французским в молодости тоже вроде бы баловался, нет?

– Был грех.

– А потом что? Пыл иссяк?

– Среда заела. Узкопленочная.

– Надо наверстывать.

– Наверстаем. С помощью таких... гвардейцев, – Соколовский, подняв бровь, бросил выразительный взгляд на сидящего рядом Иванова.

– Этим гвардейцам самим еще... учиться и учиться, – произнес Ахаян строгим тоном, но как-то уж ненатурально чересчур строгим, и демонстративно посмотрел на тот же объект. – Кстати, с итальянским у нас там как?

– Идет. Потихоньку, – бодро ответствовал гвардеец. – По часу каждый день стараюсь выкраивать.

– Ну-ну. Летом в отпуск приедешь, экзамены будешь сдавать.

– Какие... экзамены?

– Обыкновенные. Разговорная речь. Грамматика. И вообще... языкознание. Данте. Петрарка. Ариосто. Торквато Тассо.

– А при чем тут... Данте?

– Здрасьте, как это при чем? А ну-ка, юноша, просветите-ка нас, что лежит в основе современного итальянского языка?

– Тосканский диалект.

– А в его основе?

– Ля Коммедия Дивина[16].

– Ну вот, а ты спрашиваешь при чем.

– А... кому? Сдавать.

– Мне. И... вон... – Ахаян кивнул на сидящего по левую руку от него обладателя характерной русской внешности, – начальнику отдела твоего новому. Позвольте, для непосвященных, сделать второе представление. Полковник Аничкин Николай Анисимович. Сдав дела римского резидента, в самом ближайшем будущем готовится к вступлению в должность начальника нашего родного романского отдела. Так сказать, принимает вахту. Прошу любить и жаловать.

Представленный начальник романского отдела степенно встал и отвесил внимательно взирающей на него публике легкий поклон.

– А как же... Италия? На кого теперь останется? – с улыбкой промолвил Курилович.

– А Италия теперь... – развел руками Ахаян, – как любил говаривать граф Камилло Кавур, фара да се[17] – сама справится. Там народ грамотный, калачи тертые. Есть кому заменить. Это в Париже у нас сейчас немножко дыры засияли. Выбоины. Ну, ничего, свято место пусто не бывает.

После последней фразы по кабинету разлилось немного тягостное молчание, во время которого все присутствующие, кто искоса, глазами, кто мысленно, обратили свои взоры на застывшего Гелия Петровича. В немного обмякшей позе, с плотно поджатыми губами и нахмуренными бровями, он сидел неподвижно, вперившись глазами в край стоящего перед ним стола, и только слегка побагровевшая шея и неровные пунцовые пятна на щеках были единственными признаками жизни этой окаменевшей фигуры.

– А что это, Василий Иванович, за граф, вы сказали? – повернулся к Ахаяну Курилович, чтобы как-то сгладить неловкость момента.

– Кавур-то? Хороший граф. Умница. Объединитель Италии.

– Так Гарибальди же вроде объединитель.