Возвращение (Окончательный вариант)

Радиотехникой я увлекся давно. Отец вечерами просиживал над своими самоделками, собранными на лампах на алюминиевых шасси навесным монтажом, а я сидел рядом, слушал доносившиеся из динамика завывания и его ругань и вдыхал запах канифоли. Когда на маленьком экране кинескопа первого отцовского телевизора замелькали первые смутные изображения, для нас с сестрой это было чудом. Помню, показывали балет Чайковского "Лебединое озеро" и мы широко открытыми глазами смотрели в негативном изображении танец маленьких лебедей. Отцу нужно было делать настройку, а мы его упрашивали не трогать телевизор. Нам и так было здорово! Когда я учился во втором классе, как-то раз в отсутствие отца включил паяльник, достал его радиодетали и кусок гетинакса с наклепанными на нем лепестками и начал на них паять все, что попадалось под руку. Спаяв солидное сооружение, я подумал (недолго) и, припаяв в две выбранные наугад точки провода, засунул из в розетку. Зрелище получилось завораживающее. Больше всего мне понравилось то, как сгорали большие зеленые сопротивления, обгорая по спирали и постреливая искорками. Большинство конденсаторов взорвалось, что тоже не оставило меня равнодушным. В этот день в Союзе родился еще один радиолюбитель. Позже отец немало со мной занимался и отдал мне читать подшивки журналов "Радио". Для школы я собрал действующую модель лампового радиоприемника, а для себя делал его из редких в то время транзисторов, которые отец приносил для меня с работы. Прежний я сейчас бы прыгал от радости и целовал отца, а теперешний смотрел на него и не знал, что сказать.

- Папа, - наконец, собравшись с духом, сказал я внимательно наблюдавшему за мной отцу. - Понимаешь, какое дело... Ты не сердись, но я, кажется, случайно выбросил приемник, когда чистил стол от хлама.

- Так "кажется" или выбросил?

- Выбросил, - опустив голову, признался я.

- Что с тобой происходит, не скажешь? - спросил отец. - Ты был так увлечен радиотехникой, а сейчас словно о ней забыл. Этот приемник ты делал целый месяц. Сколько было криков и слез!

- Так уж и слез! - возразил я. - Только один раз и было, когда сдох транзистор.

- Неважно, - сказал он. - Не заговаривай мне зубы. Ты выбросил результат месячного труда и не рвешь у себя на голове волосы. И динамик не доставил тебе радости. Напомнить, как ты упрашивал его достать? Не хочешь со мной поделиться?

- Я тебе скажу все, - пообещал я, - но не сейчас.

- Надеюсь, - сказал он. - Не хотелось бы лишиться твоего доверия.

Ну и как ему сказать, если при всех своих замечательных качествах он почти начисто был лишен фантазии, а у меня ее было на двоих! После того, как он облучился от радиолокационной станции, пришлось долго лечиться в военном госпитале. Головные боли ушли, но они возвращались, если он начинал много читать. Поэтому он ничего и не читал, кроме любимого "Кобзаря" Шевченко. И откуда тогда взяться фантазии? Какие доказательства я ему мог представить, кроме своих слов? Рассказать о развале СССР? Точно попаду к психиатрам. Для него я был еще слишком мал и авторитетом не являлся. Рассказать правду я ему мог, но не сейчас, а тогда, когда он сможет хоть частично поверить в рассказанное. Он ушел, а я сидел на кровати и вспоминал, как он незадолго до смерти плакал, держа мою руку в своих сморщенных, покрытых старческими пятнами руках и говорил, что я у него в жизни единственный друг. Голова у него уже соображала неважно, и он часто без всякой причины обижался на ухаживающих за ним внуков, подозревая их черт-те в чем. Как хотелось ему довериться, поделиться своими сомнениями, попросить помощи, но я чувствовал, что этого делать нельзя. Не то время и не те люди. И я еще не та фигура, чтобы серьезно воспринимать тот бред, который я бы на него вывалил. Я знал, чем смогу привлечь внимание серьезных людей к своим записям. Отец в их число, увы, не входил.

Решив пока об этом не думать, я вышел в большую комнату посмотреть, что передают по телевизору.

- Не делай его громко, - попросила мама. - Что-то сильно разболелась голова.

- Давай помассирую точки, - предложил я. - Наверное, полностью боль не уберу, но болеть будет меньше.

- Какие еще точки? - с подозрением спросила она.

- Особые, - ответил я. - На голове и на руках. Это китайская медицина, я про нее в журнале вычитал. Не бойся, больно не будет.

Одно время после института я сильно увлекался электропунктурой и точечным массажем и даже сделал для лечения пару приборов. Расположение точек я знал хорошо, на какие из них и как воздействовать при многих болезнях тоже помнил, поэтому за пять минут сделал все, что нужно.

- Действительно помогло! - удивилась мама. - Болит, но уже не так сильно. Надо будет посмотреть самой те журналы, которые ты читаешь. Я вижу, ты совсем не ешь конфеты, которые я купила. А я их потихоньку пробую. Смотри, спохватишься, когда их совсем не будет.

- Не хочу портить зубы, - сказал я. - Вот пойду в школу, принесу мел, тогда можно будет изредка есть сладости.