Возвращение Орла

– Не знаю. Наш, местный, несколько раз видела его… и всё. Ладно, идите…

Физика прекрасного

…Женщина такой же знак, как и бесконечность, с помощью этой мнимой величины мы решаем уравнения этой жизни со многими неизвестными.

В. Розанов

Вышли, какое-то время смотрели на одинокий ржавый купол церкви Воскресения.

– Вот, Женя, каких девушек нужно брать в жёны… – Все они, кроме самого младшего Аркадия и самого старшего Виночерпия были разведёнными, как спирт перед большой пьянкой. Причём Африка – дважды.

– Или не брать.

– Или не нужно…

– Или не в жёны.

– Ладно, наливай. За Воскресение, – кивнул Семён на церковь.

– За воскресение… Подначиваешь, про клеммы, про клятвы… а ты на пасху в церкви был, русский?

– А ты – был?

– Я-то был. Про клятвы не знаю – а был. А ты вот всё знаешь – и не был. Знать-то и дурак сумеет, а вот ты уверуй!

– На прихожанок, поди, пялился?

Африка вздохнул: грешен, пялился. Два инстинкта – древний половой и новый религиозный делили его душу по кривой волнистой, волнительной линии. «Бабу бы, господи Иисусе!» – был его лозунг. Словом, не отец Сергий. Сманеврировал:

– А почему это про церковь – кстати? Или ещё какой праздник в этот день?

Семён вздохнул:

– Ты бы хоть почитал чего-нибудь по религиозной теме, для общего понимания.

– Пробовал, ерунда. Я так, напрямую. Так какой праздник в этот день?

– Не в день.

– В год?

– Не в год, в целую тысячу… Давай, христьянин, вон, к колонке, разбавим

Женька подрулил к колонке и сквозь недовольство собой спиной почувствовал умилительную радость Семёна. «Да не любовь же у него к этой мышке? А если любовь – при чём тут Лёха? Запутался я с ними…». Не знал, как начать выпытывать. Прошла мимо молодая женщина с пятилетним мальцом.

– Люблю детей, у каких мамы молодые! – Причмокнул и вздохнул Африка. – «Десять негритят» Говорухина не смотрел ещё? Не про меня ли он снял? Я ведь в аккурат десять лет в Луховицы езжу.

Семён хотел было опять укорить друга: воцерквиться собирается, а про церковь ни шиша не знает, даже тысячелетия крещения в голове у него нет, одни бабы, передумал – может, оно ему и не надо – раскол, крещение? Больше знаешь – меньше веришь, и наоборот.

– Не смотрел.

– А что же ты смотрел?

– Я «Катеньку» (фильм 1987 года киностудии им. М. Горького) смотрел.

Отличное было настроение – лёгкий, хоть и спиртовой, кайф, погода, свобода. Болталось от души.

– Ты, Сень, в каком порядке оцениваешь женщину?

– Если в порядке, то оцениваю, – попробовал тот отговориться, не желая отрываться от своих приятных мыслей.

– В смысле очередности, что в первую очередь цепляет? – Не отступался Африка.

– Ну, ты и богомол! Уж если к богу повернулся, ты бы попробовал побороться с похотью. Победил бы себя.

– Я для себя кто – фашист что ли, что б его… то есть себя побеждать? Ты давай не юли, что цепляет в первую очередь?

– В первую, во вторую… я сразу.

– Ну и не ври, сразу все равно ничего не поймёшь.

– Тоже правда.

– Ну, тогда как?

– Лицо…

– Лицо? – с недоумением перебил Африка.

– … потом фигура… хотя они, как правило, коррелируют.

– А если не коррелируют? Или отрицательно коррелируют?

– Всё равно – сначала лицо.

– А душа, душа? – подталкивал Женька товарища к своей догадке на счёт Катеньки.

– Лицо – это что, по-твоему? Это, брат Евгений, место, где душа выходит наружу. Знаешь, как наставлял Пифагор: юные девицы! Памятуйте, что лицо лишь тогда бывает прекрасным, когда оно изображает изящную душу.

– Это у которого штаны с ширинками в обе стороны? Тоже был, наверное, бабник! Чувствую – много у меня с ним общего.

– Не дотянешь… даже в единственном общем и то не дотянешь – он был чемпион по кулачным боям в тяжелом весе, только не на Володарке, как ты, а чемпион олимпийский. Масштаб!

– Да ладно! У них тогда вся Олимпия была меньше нашей Володарки. Ну, вы тогда мне вместе с Пифагором ответьте, почему же все красавицы – стервы.

– Во-первых, ты в терминологии разберись. Правильные черты лица – это ещё не красота, – и продекламировал, стараясь, видимо, ещё раз вызвать, закрепить в памяти образ музейщицы, – «она не была прекрасна, как статуя или картина; она была прекрасна, как луг, овеваемый ветром…»

– Но ведь – коррелирует?

– Уел, уел! Конечно, коррелирует, но тут столько вторичных эффектов, шумов, что чистый эксперимент практически невозможен, когда б можно было провести чистый, убедился бы, что красивое лицо прямо означает развитую душу. Под идеалом это и понимается.

– Под одеялом это понимается.

– Ну, тут тебе видней. А во-вторых, твой эксперимент некорректен в принципе.

– Почему это?

– У тебя, Мендель, выборка хромает. Наловил бескрылых мух и вывел закон: все мухи бескрылы.

– То есть?

– Да не общался бы ты со стервами.

– Стервы слаще.

– Если идеалы с одеялами путать, конечно.

– Смотри, какая частица плывёт! Звезда… вот бы на меня упала!