Возвращение Орла

Да ведь не в пьянке только дело, она всего лишь одно из следствий великого поворота оглоблей, который этот Невидимый Демон неустанно совершал на шестой части планеты. Незаметно, по йоточке, так, что мало кто чувствовал разворот, а кто и чувствовал, мог только негодовать на собственное бессилие.

Сам Капитан болезненный хруст этого разворота отчетливо услышал в 76-ом – летом он комиссарил в Абакане (ССО ТЭФ МЭИ «Абакан-76», строили объекты Абаканского вагоностроительного завода), и довелось ему однажды попасть на выездное заседание областного штаба, посвящённое Дню Строителя. Привыкший к двенадцатичасовому бою с носилками и лопатами, чтущий сухой закон и субординацию, он вдруг увидел, что пока они с энтузиазмом тянут виброрейку с перспективой получить в конце лета несколько сотен рублей и значок «Ударник ССО», над самим этим ВССО образовалось облако совсем других людей, и оно всё пухло, пухло. Не просто нарушение сухого закона, а гульба, явное неродство с возглавляемым этой стройотрядовской «элиткой» делом. На облаке жили другой жизнью, готовились к другой жизни, уже притыривали ключи от этой другой жизни. «Черти!» – узнал их Капитан, стало ему тошно и пусто, как тошно и пусто будет потом ещё не раз от бессилия перед очевидной нечистью. Кубло-облако из комсомольских вождишек разглядел тогда впервые так близко, и, наивный, какое-то время ещё надеялся, что правильный ветер оттащит его с нашего неба, да не тут-то было. Гульба штабных настолько его обескуражила, что он, не удержавшись, набил-таки рожу начальнику большого штаба, ещё утром заливавшему у них на линейке про счастье быть строителем светлого будущего, а вечером обеспечил на праздничное заседание ящик водки и девок. Набил, и что? Чуть не выперли из комсомола (был бы битый трезв – выперли бы!), а битый штабной в следующем году работал уже в краевом штабе, ещё выше и дальше от носилок и виброрейки. Тогда он и почуял кожей грядущую беду, понял с азбучной ясностью: когда эти хлюсты соберут из себе подобных критическую массу – рванёт.

Небо над ним смеялось, над его бессилием, его и тысяч, миллионов ему подобных. Души прекрасные порывы всё обильнее заливались вином, гасились тошнотворной уравниловкой, как будто сами по себе рвались однодетные семьи.

Но потом был белый свет, Африка рассмотрел за иконами настоящего Христа, Аркадий сплавал по криницам к истокам слов, Николаич начал общаться с корифеями-физиками двадцать первого века, Поручик – тормозить взглядом облака, и Семён написал, как будто для него, точнее – за него, стихотворение:

Я видел наперёд

Беду в проёме лет:

Ломался красный лёд,

Метался белый свет,

Нули своих нулят

Попрятали в гуртах,

Все горы – по щелям,

Все споры – внутрь рта,

Все первые – в конец,

Все адаманты – в сор,

В канон – гордун и злец,

В закон – бандит и вор.

И заменили нимб

Скрещеньем костяным,

Небесное – земным,

Земное – земляным.

И в молодую грудь

Прокрался старый страх,

И тошно на ветру,

И жутко на кострах.

Остановить тот вал

Я Бога не просил:

Он ничего не знал –

Он это всё творил.

И в час, когда народ

Тонул в разливе бед,

Я видел наперёд

В разливе бед просвет…

Вот это уверенное «я видел наперёд в разливе бед просвет» насторожило кого-то из свиты Невидимого Демона, хохот небесный притих… Совершенно неожиданно, никакими причинами не объяснимо ему предложили референтство в министерстве, из тураевского подземелья да на Большую Ордынку! Сыщется ли дурак отказаться? Сыскался. Капитан никому ничего не объяснял, потому что причины были ирреальны – он почувствовал опасное внимание и окончательно утвердился: то, чему непонятные силы хотели помешать, многажды важнее любого министерского местечка. Игра началась. Лёд тронулся!

Вдвоём с Поручиком они привычно быстро поставили палатки, забросали в них вещи и пошли выдирать из ивняка застрявшую в нём катушку из-под кабеля: «Смотрите, какой ондулятор приплыл (устройство, в котором создаются поля), лучшего стола не придумаешь!» Семён с Аркадием взялись собирать байдарку – голубой немецкий RZ, подаренный Капитану после бурятских оверкилей Шурой Глубоковым, окончательно ушедшим из рафтинга в альпинизм, RZ, перевидавший с командой половину всех рек европейской России, Африка сделал несколько ходок к водокачке и приволок пару десятков пустых ящиков (не хватило на них осенью огурцов) – хлипкие на дрова, крепкие на сиденья, и теперь, с камертоном в толстых губах, сел настраивать гитару.

Но самой интересной работой поглотился Виночерпий.

Виночерпий