Возвращение «Пионера»

– Шкаф уронили, – неуверенно сказал Андрей, держа руку с телефоном странно, на отлете, будто чужую.

Иван молча шагнул к двери и распахнул ее. В кабинет ввалился клуб темного удушливого дыма, и тут же, словно только Иванова движения и дожидалась, заорала сирена. Громко и страшно.

Иван захлопнул дверь и развернулся к остальным.

– Американцы напали все-таки, – констатировал мальчик.

– Или нас с Воронежем перепутали, – пробормотал побитый Обухов.

Они, похоже, совсем не боялись. Весело им было.

– Ваша работа? – рявкнул Иван, шагнул к мальчику и сграбастал его за шиворот.

– Ольга Максимовна, гляньте, они меня сейчас вдвоем ногами бить будут, – быстро сказал мальчик тонким голосом.

Он явно был готов к тому, что его будут бить, по рукам и ногам было видно, он прикрываться готовился, как будто детская рука прикроет от удара мужика с ноги, – и так же явно пытался этого не бояться. А вот словишь разок – по-другому отнесешься, подумала Ольга нечаянно. Ее окатило презрением к себе, и она сказала, с трудом проталкивая слова сквозь выматывающую нервы сирену:

– Отставить. Тут явно пожар, эвакуация, выходим спокойно и по порядку. Иван, отпусти его.

В коридоре уже грохотали каблуки и хлопали двери – а ведь только что пустынно было. И наконец раздался мужской голос – вроде Назаряна, кадровика:

– Общая эвакуация, действовать по утвержденному плану. Повторяю, общая эвакуация, личному составу действовать в рамках ответственности.

Иван нехотя выпустил ворот мальчика, снова подошел к двери, взялся за ручку и скомандовал:

– Готовимся, выходим организованной группой, сразу к лестнице и на улицу. Сделайте несколько вдохов и выдохов, потом задержите дыхание, насколько сможете. Ясно? Андрей, этого к себе пристегни. Ольга Максимовна, дети на вас. Тамара Моисеевна, вы быстро идти сможете?

– Не надо его пристегивать! – сказал, растирая помятое горло, мальчик. Он один остался сидеть, остальные стояли.

Иван, не обращая на него внимания, проследил за тем, как Андрей надевает наручник на запястье себе, потом Обухову, и сказал:

– Все готовы? Идем к лестнице, не теряемся, Андрей, ты первый, я замыкаю. Вперед.

И рванул дверь.

Дым в коридоре висел плотной волокнистой массой, похожей на халву. Топот и хлопки в ней звучали жутко. Иван, выпучив глаза, угрожающе промычал сомкнутым ртом на Андрея, и тот рванул вперед, волоча за собой Обухова, который на пороге споткнулся и едва не рухнул. Следом Иван мягко вытолкнул в коридор замешкавшуюся Моисеевну, затем Ольгу, вцепившуюся в ладошки детей.

Глаза сразу залились слезами, слепившими ресницы. Вот и сгинем сейчас, подумала Ольга с мрачным удовлетворением. Лишь бы не в огне, дым, говорят, не так страшно, просто покашлял и уснул, а вот гореть неприятно.

За этими мыслями она не сразу поняла, что не она ведет детей, а они тащат ее хоть и не слишком равномерно, но быстро, так, что каблуки подворачиваются, – и вроде бы в правильную сторону, к лестнице.

Ну да, убедилась она, чуть не потеряв равновесие на верхней ступеньке, ойкнула, глотнув удивительно мерзотного, как от жженых теннисных шариков, дыма, и принялась быстро перебирать трясущимися ногами, боясь поскользнуться, выпустить ладонь мальчика или девочки, открыть глаза, закрыть глаза, вдохнуть, выдохнуть, оглохнуть от неумолкающей сирены и набирающего громкость шума крови в голове – да всего на свете, которого уже давно не существовало и больше уже никогда…

Свет.

Свет проник сквозь веки, левую руку дернули сильнее, Ольга ускорилась, задыхаясь и почти теряя сознание, и одновременно решилась вдохнуть и разлепить мокрые ресницы.

Они уже протискивались на улицу – обе двери, невиданное дело, были распахнуты, а вертушку с рамкой Ольга проскочила, даже не заметив, – сложили их как-то, что ли. Ольга по-прежнему стискивала ладошки подростков, которые конной парой выволокли на свежий воздух не только капитана Баракатову, но и Моисеевну – ее мальчик, оказывается, плотно обхватывал за спину под тощими лопатками. Моисеевна слегка задыхалась, но явно больше была озабочена перекосом приклеенных ресниц. Значит, в норме бабушка.

Иван с Андреем стояли у края газона, тяжело дыша, Обухов томился между ними. Ольга пошла к ним сквозь запыхавшихся полицейских – некоторые ошалело бродили, переговариваясь, по площади перед УВД, но в основном все не отрывали взглядов от фасада.

– Живы-здоровы? – спросил Иван, поднося к уху жужжащий телефон. – Порядок. Да, я. Кто это?

За спиной кто-то принялся громко выяснять, что за хрень происходит, и Иван, сморщившись, отвалил в сторону.

А что за хрень, действительно, подумала Ольга, разворачиваясь к зданию. Она ожидала увидеть типовую картинку из ютьюба: обвалившееся крыло, языки пламени из окон, уходящие в небо жирные столбы дыма. Но фасад выглядел невредимым. Из открытой форточки на втором этаже струился дым – и всё на этом.

– Личный состав, ко мне! – рявкнул Назарян с крыльца. Он был потрепан и взлохмачен, насколько позволяла лысина.