Возвращение приграничного воина (ЛП)

Противостояние с Джонни Брансоном будет недолгим. Скоро он поймет, что чужаки не вправе диктовать жителям приграничья, с кем им сражаться. Здешним людям нет дела до королевских капризов.

Кейт знала, с кем будет сражаться она сама. С Вилли Сторвиком. Она будет преследовать его до тех пор, пока он не упадет хладным трупом на землю. И не за то, что он сделал с ее отцом, хотя многие считали, что причина именно в этом.

За то, что он сотворил с ней.

Глава 2.

Кейт вернулась в зал и, не удостоив его даже взглядом, села рядом со своими людьми у очага.

Бдение продолжалось. Незнакомые Джону люди то и дело уходили со своих мест и поднимались в комнату покойного, которого до погребения нельзя было оставлять одного. Вскоре и Джону придется взглянуть умершему отцу в лицо, зная, что его незрячие глаза никогда не увидят эмблему в виде чертополоха — символ королевского отличия, который он с гордостью носил на груди.

На границе никому не было до этого дела. Даже девице Гилнок.

По правде говоря, он не планировал целовать ее, но когда она отказалась сдаться, когда сцепилась с ним взглядом, таким же сильным, как ее меч, он почувствовал… возбуждение. Он не ожидал от нее ничего, кроме стальной холодности. Но ее тонкие губы оказались теплыми и манящими…

А потом отвергли его.

Возможно, она не собиралась бросать ему вызов, но его тело истолковало все именно так.

Женщины не отказывали Джонни Брансону.

Он смотрел, как она восседает в окружении воинов, и пытался ее разгадать. Льняные волосы обрамляли ее лицо с чертами резкими, жесткими, как и ее характер. По крайней мере, такой она казалась ему поначалу. Пока он не почувствовал прикосновение ее грудей к своему торсу и не увидел размах ее густых ресниц.

Он подавил фантазии о хриплом смехе между смятыми простынями.

Сама она не делилась рассказами о его отце, но внимательно слушала других и смеялась вместе со всеми. В этом, по крайней мере, она вела себя, как обычная женщина. Такая же изменчивая, как все. Нужно только понять, как ее изменить.

Мужчины, сидевшие за одним столом с Джоном, обменивались воспоминаниями о том, как сопровождали Рыжего Джорди во время рейдов, как воровали стада Сторвиков, как те отбивали своих коров и теряли их снова, и клялись совершить еще много набегов в память о Джорди.

Джон с ними не спорил. Теперь Черный Роб будет решать, когда они отправятся в очередной рейд, если отправятся вообще. Но не стоит раньше времени заставлять его делать выбор.

Когда он опять оглянулся на Кейт, ее не оказалось на месте.

— Ты посидишь с отцом?

Он повернулся на мягкий голос сестры. Рядом с нею стоял брат, и у обоих на лицах была скорбь.

— У его постели должен быть член семьи — сказал Роб, как будто Джон не приходился им родственником.

— Прошу тебя, Роб. — В тихом голосе Бесси прозвучала усталость.

Он посмотрел брату в глаза, и они как в детстве схлестнулись взглядами.

— Я такой же его сын, как и ты. — По крайней мере, так он говорил себе, когда его одолевали сомнения. — Сейчас моя очередь.

Джон встал. Ничего не поделаешь. Он обязан с ним попрощаться.

В одиночестве он поднялся наверх и остановился у приоткрытой двери в комнату, где лежало тело отца. На сундуке возле очага мерцала свеча, оставленная гореть всю ночь до утра.

В ногах кровати, опустив голову, сидела Кейт Гилнок, словно это она была членом семьи и имела право дежурить у постели покойного.

Гнев толкнул его через порог и потребовал выгнать ее с его места. Брат, сестра, товарищи Рыжего Джорди — все они были ближе отцу, чем младший сын. Джон с этим не спорил.

Но эта женщина… Она была посторонняя.

— С ним посижу я. Один, — холодно произнес он.

Не сразу узнав его, она вздрогнула и схватилась за нож.

— Если вы не уважаете его клятву, то нечего вам тут делать.

Он был уязвлен, но сдержался и повторил:

— Один.

Молча опустив нож, она вышла.

Отец лежал, завернутый в саван, за приспущенным пологом кровати. Джон не представлял, как его нежная, волоокая сестра нашла в себе силы обрядить тело для похорон. Но вот отец лежал перед ним, и даже после смерти его лицо оставалось таким же жестоким, как в его воспоминаниях.

Он шагнул вперед, не зная, что должен делать. Отдать дань уважения? Помолиться о его душе, чем наверное занималась Кейт, когда он вошел? Или испугаться, что в комнате витает мстительный дух покойника? Он должен почувствовать… хоть что-то.

Он не почувствовал ничего. Как будто стоял в пустой комнате.

Невозможно соотнести это мертвое тело с его отцом — сильным, немногословным, непоколебимым. У него никогда не находилось времени на младшего сына, за исключением редких моментов, когда он учил Джона обращаться с мечом. Все внимание старик отдавал своему первенцу, в то время как Джона выбросили из гнезда и отправили королю, скучая о нем не больше, чем о корове или овце, которая отбилась от стада.

И ни единой весточки за эти десять лет, кроме сообщения о смерти матери, словно покинув землю Брансонов, Джон перестал существовать.

И вот он вернулся, а его отец оказался мертв, хотя для Джона он умер еще десять лет назад.