Возвращение примитива

Технологии — это практическое применение научных достижений. Прогресс теоретической науки и прогресс технологии — то есть прогресс человеческого знания — осуществляется в результате настолько сложного и многофакторного сочетания деятельности отдельных умов, что ни один компьютер и ни одна ученая комиссия не способны прогнозировать и предписывать его направление. Открытия в одной области науки ведут к непредсказуемым открытиям в другой; достижения в одной сфере открывают бесконечные возможности в других. Например, программа освоения космоса привела к бесценным достижениям в медицине. Кто может предсказать, когда, где или каким образом любой бит информации подтолкнет деятельный ум и что станет результатом этого?

Чтобы ограничить технологию, требуется всеведение — полное знание обо всех возможных эффектах и последствиях определенного новшества для всех потенциальных новаторов будущего. В отсутствие такого всеведения ограничения означают попытку регуляции неизвестного, установления пределов еще не появившегося на свет, установление правил для неоткрытого.

Более того: деятельный ум функционирует не с чьего-то позволения. Изобретатель не станет упорно трудиться на протяжении многих лет, если судьба его работы будет зависеть не от критериев очевидной истины, а от произвольного решения каких-то «властей». Он не пустится в путь, где на каждом углу расставлены преграды в виде устрашающей необходимости искать, умолять, просить о снисхождении какой-нибудь комиссии. История великих открытий, даже в полусвободных обществах, весьма прискорбна, если в деле замешана коллективная мудрость утвержденного государством собрания профессионалов.

Что касается идеи о том, что прогресс не является необходимостью, что мы и так уже знаем достаточно, что вполне можно остановиться на современном уровне технического развития и просто сохранять его в будущем, не продвигаясь далее, — спросите себя, почему история человечества так богата останками цивилизаций, которые не смогли сохранить себя и пропали с лица земли вместе с теми знаниями, которые обрели; почему те, кто не двигается вперед, скатываются обратно в пучину дикости?

Даже примитивная, доиндустриальная экономика, основанная преимущественно на мышечной силе, не может успешно функционировать, используя только повторение одних и тех же действий пассивно покорными людьми, которым не позволено думать. Сколько просуществовала бы современная фабрика, если бы ее работой управляли механики, обученные последовательностям действий, и среди них не было бы ни одного инженера? Сколько продержался бы инженер, если бы не было ни одного ученого? А ученый — в подлинном значении слова — это человек, ум которого никогда не стоит на месте.

Машины — это продолжение человеческого разума, полностью зависящее от него, так же, как и человеческое тело; когда разум останавливается, они рассыпаются в прах, как рассыпается в прах тело.

Застой в технологиях — все равно что застой в мышлении.

«Ограничения» технологий — все равно что цензура мысли.

Однако — заявляют экологи — людям не нужно работать или думать, за них все сделают компьютеры. Попробуйте представить себе шеренгу компьютеров, программируемых кучкой хиппи.

Теперь обратимся к печальной иронии того факта, что экологические крестоносцы и их юные последователи отвергают пассивность среднего класса, противостоят общепринятым мнениям, призывают к действию, вопят о необходимости «перемен», и при этом в том, что касается природы, они — несгибаемые консерваторы.

Они требуют «оставить природу в покое». Не нарушайте равновесия, не беспокойте птиц, леса, болота, океаны, не раскачивайте лодку (или даже вообще ее не стройте), не экспериментируйте, не рискуйте, то, что было хорошо для наших человекообразных предков, хорошо и для нас, приспосабливайтесь к ветрам, дождю, тиграм-людоедам, малярийным комарам, не бунтуйте, не злите неизвестных демонов, которые правят всем этим.

В их картине мира человек бесконечно податлив, контролируем и вовсе не является необходимым; природа священна. Только над человеком — а также его трудами, его достижениями, его раз умом — можно издеваться безнаказанно, в то время как природу непозволительно оскорбить ни единым мостом или небоскребом. Только человеческие существа могут быть убиты, только их школы могут быть взорваны, только их жилища могут быть сожжены, только их имущество может быть разграблено — при этом экологи будут ползать на брюхе, благоговея перед болотными гадами, которых они защищают от притеснения человеческими полями аэрации, и искать у звезд совета, как жить на этой непостижимой планете.

Они хуже, чем консерваторы, они — «консервационисты». Что они хотят законсервировать? Все, за исключением человека. Чем они хотят управлять? Ничем, за исключением человека.