Возвращение призраков

Его пальцы нащупали резинку трусов и скользнули под нее. Эшу казалось немыслимым большее возбуждение, но когда его пальцы нащупали насыщенную, кремовую влажность между ее ног, он ощутил прилив такого восторга, словно пробудились все нервы в его теле. Теперь Грейс помогала ему; подняв юбку и запустив пальцы за резинку, она стянула трусы ниже бедер, открывая ему путь в себя; потом задрала колени и стянула шелковистую ткань совсем, — сначала с одной ноги, потом с другой. Грейс ждала, с закрытыми глазами и при открытым ртом; между зубов виднелся кончик языка.

Она жаждала ощутить Эша внутри себя, ей хотелось, чтобы его жилистое худое тело душило ее, хотела сжать его ноги своими бедрами, чтобы и он почувствовал ее, чтобы их тела соединились и между ними не было ничего, кроме их собственного жара. Возбужденная до такой степени, что это уже было почти мучительно, она ждала, когда любимый проникнет в нее.

Но Эш еще не был готов к этому.

Грейс ощутила его руки у себя на бедрах и раздвинула их шире; она застонала, когда его язык проложил чувственную дорожку по ее гладкой коже, и повернула голову набок, так что висок вдавился в волосы и простыню под ними.

Эш уловил ее запах — этот властный женский запах. Она была страшно нужна ему — нужна до внутренней боли — но он не мог устоять против этой танталовой муки, этой прелюдии, которая была так же почтительна, как и сладострастна. Он хотел доставить ей удовольствие, а не только получить его от нее.

Она содрогнулась от прикосновения его губ, и этот поцелуй был нежен, как только может быть нежен поцелуй. Когда его язык легонько ткнулся в нее, открыл вход, и влажность встретилась с влажностью, ее руки раскинулись и сжали простыни. Он прошел по наружным краям, щупая защищающие складки, щекоча нервные окончания, двигаясь выше к внутреннему соску, и, водя языком вокруг крохотного твердого вздутия, возбудил его, как раньше возбудил груди, заставив их ожить и выпрямиться.

И пока он любил ее таким очень интимным образом, его мысли начали растворяться и плавиться в ее мыслях, как накануне во время поцелуя. Это была короткая волна, как морской прилив, и его мысли тут же вернулись к ожиданию следующего чувственного порыва.

Грейс беспомощно лежала, пригвожденная силой, — нежной, но властной. Ее ноги раздвинулись еще шире, она глубоко вздохнула, и вдох засвистел в горле, а его язык вился по внутренним стенкам, которые сами пришли в непрерывное движение; ее руки отпустили простыни и схватились за его голову, пальцы скользнули по взлохмаченным волосам, притягивая, поощряя его. Грейс вскрикнула, этот звук не имел ничего общего с болью, но был полон наслаждения; и она знала, что больше не может терпеть, что соки внутри нее начинают течь слишком свободно, а ее движения становятся слишком неистовыми. Когда эта плотина экстаза прорвется, Эш понадобится ей весь, и Грейс хотела, чтобы его прорыв совпал с ее. Она потянула его, успокаивая собственные эмоции, и он понял... Эш приподнялся, быстро расстегнул ремень и сбросил одежду, а Грейс сдвинулась на постели так, что только ее лодыжки и ступни свешивались с края. Взглянув на нее, лежащую там, с совершенной грудью, не прикрытой измятой блузкой, с юбкой, поднятой над раздвинутыми бедрами, оттеняющей темный холмик волос между ног, Эш почувствовал, что у него захватило дыхание. Грейс смотрела на него с соблазнительной поволокой под прикрытыми веками и протягивала к нему руку.

Он подошел, опустился на постель и нежно проник в нее, — медленно, ласково, не чувствуя сопротивления, сознательно тратя время на то, чтобы не причинить никакой боли, входя в нее до тех пор, пока было возможно, пока его бедра плотно не прижались к ее бедрам. Грейс извивалась под ним и дышала в щеку, а он двигался вперед и назад, вперед и назад...

— Дэвид, о Дэвид...

Новое тяжелое исступление охватило его ум, его сознание устремилось в ее сознание, подражая физическому проникновению; но, в отличие от последнего, духовное проникновение не имело выхода и границ. Это было как и раньше, когда они прощупывали друг друга в кабинете ее отца, но гораздо сильнее, поскольку теперь Грейс отдалась ему и физически, и эмоционально: она с удовлетворением пустила его в свое сознание, потому что слишком потерялась в наслаждении любви. И он плыл в ее душе, в то время как тела доставляли обоюдное физическое наслаждение.