Возвращение Рейвенора

Рикенс всегда задавал своим офицерам один и тот же вопрос. Почему мы? Почему это поручили особому отделу?

— Потому, что мы не знаем, к какому виду преступлений это отнести. Мы даже не знаем, преступление ли это, — сказала Плайтон. — Маршалы, первые прибывшие на место, вызвали нас, поскольку не знали, кого еще потревожить.

— Ясно.

— К тому же, сэр, есть и проблема «чужих чувств», — сказала Плайтон. — Именно поэтому я и послала за вами. Мы имеем подозрительную гибель известного священнослужителя в — давайте признаем это — самом священном здании улья. Мне показалось, что мы должны продемонстрировать, насколько серьезно относимся к делу.

«Умная женщина», — подумал Рикенс. Они прошли через западные ворота и по широкой внешней галерее отправились к входу в старую ризницу.

Несмотря на то, что ризница воспринималась как дополнительная часовня и флигель великого темплума, она на самом деле являла собой полностью самостоятельную постройку. Она была возведена на три столетия раньше темплума и в ранние годы города служила главным храмом. С ростом Петрополиса ризницу сочли слишком маленькой и невзрачной, чтобы должным образом служить процветающему улью, и тогда возле нее был возведен великий темплум, обнимающий ее и превращающий ее лишь в одну из многих своих пристроек — спален, домов призрения, благотворительных залов и церковных школ, — прижимавшихся к подолу великого храма.

Рикенс и Плайтон вошли в ризницу. Хотя она и была гораздо меньше огромного темплума, но все равно производила ошеломляющее впечатление. Узкий купол был украшен позолоченными образами на белом фоне, что вместе с вытянутыми прозрачными окнами заставляло помещение казаться значительно более светлым и изящным, чем большой храм.

Но, кроме того, ощущалась и древность ризницы, и то, что ею пренебрегли в пользу более роскошного соседа. Штукатурка отслаивалась, и кое-где на стенах проступали сырые пятна. Каменные полы были истерты, их плиты потрескались и лежали неровно.

Рикенс сразу увидел строительные леса. Их было трудно не заметить, особенно если с них свисает тело человека, шею которого оплела веревка.

— Это и есть тот самый преподобный отец? — спросил Рикенс. — Или вы мне чего-то еще не сказали?

— Он самый, — сказала Плайтон. — Мы оставили его как есть, пока опечатывали территорию. Медика мортус и судебный анатом ждут, когда мы разрешим им осмотреть тело.

— Он повесился, — произнес Рикенс.

— То, что он умер от удушения, несомненно, — ответила Плайтон. — Но остальное нам неизвестно. Это может быть и самоубийство, и убийство, и несчастный случай… — Она пожала плечами.

Огромные леса поднимались прямо к перевернутой чаше купола. Скамьи были сдвинуты в сторону, чтобы освободить для них место. Под лесами были разложены листы, предохраняющие пол от капель краски, лежали груды неиспользованных досок, валялись художественные принадлежности и стояли ведра с краской и известью. Здесь находились еще двое младших маршалов из отдела Рикенса: Броерс и Родински. Броерс допрашивал сидящего на скамье длинноволосого молодого человека, одетого в запачканный краской комбинезон.

— Что нам известно? — поинтересовался Рикенс.

— В ризнице проводятся капитальная уборка и ремонт, сэр, — сказала Плайтон. — Архидьякон Ольсман осуществлял надзор за процессом и принимал работу.

— А кто этот молодой человек?

— Художник-портретист. Его зовут Ирнвуд. Один из бригады реставраторов, работающих над куполом. Он очень энергичен, талантлив и, думаю, любит свою работу. Этим утром он пришел пораньше, чтобы наработать побольше дополнительных часов. Похоже, он что-то нашел там, сэр. Когда Ольсман зашел проверить его работу, Ирнвуд помог ему подняться на леса и показал свою находку. А затем…

— Затем?…

— Ирнвуд не смог толком объяснить. Ольсман, похоже, был озадачен. Расстроен. Прежде чем Ирнвуд понял, что произошло, архидьякон свалился с мостков. То ли у него уже была веревка на шее, то ли он запутался в ней, пока падал. Так или иначе, нам пришлось ехать сюда.

— Каково же ваше мнение? — спросил у нее Рикенс.

— Как я уже и говорила. Очень неприятный несчастный случай. Необычное самоубийство. Или же кто-то — и тут можно указать пальцем только на Ирнвуда — убил его.

Рикенс вновь окинул ризницу взглядом. Было что-то такое в этом месте, что всегда заставляло его чувствовать себя неуютно. Первые несколько дней после похорон жены он приходил сюда, надеясь, что в ризнице будет легче найти покой и уединение, чем в великом темплуме. Но при всей своей штукатурной белизне и сверкающей позолоте, ризница оставляла гнетущее впечатление. Ощущение темницы. После нескольких визитов он предпочел сидеть в печальном сумраке большого храма.

— Если Ольсман сам покончил с собой, мы скоро это узнаем, — произнес Рикенс.

— Я уже поручила Лимбволу провести дополнительные проверки, — сказала Плайтон. — Он пытается выяснить все интимные подробности.

— Скажи ему, чтобы проверил все, что только можно. Тайные долги. Скрываемая болезнь. Все стандартные проблемы вплоть до позорных секретов, в которые были бы вовлечены послушники или горничные.

— Конечно.