Возвращение росомахи

— Да-а уж! Влипли вы, Степан Ермилович, как кур в ощип! — Проникновенно вздохнув, Подкова продолжил: — Вот вы, поди, думаете, Семен деньги лопатой гребет. А я ведь в Верхи иной раз в убыток езжу. Знаешь, сколько бензина за рейс жгу? Так он еще каждый квартал дорожает. А я за все годы ни разу закупочные цены не снизил… А машина! Удивляюсь, как она на таком бездорожье до сих пор не развалилась! Да что тебе объяснять — сам ездишь… Двигатель давно пора менять, но никак не наберу нужной суммы. Все по мелочам расходится. То резина облысела, то радиатор потек, то аккумулятор сдох. Контора-то на ремонт ни копейки не дает. Говорят: «Ты на хозрасчете».

— Семен Львович, я все это понимаю, но больше не к кому обратиться! Выручай! На тебя вся надежда. Не подведу. За год, максимум за два, рассчитаюсь с процентами.

Подкова, выдержав паузу, пошел в атаку:

— Ермилыч, ты же знаешь, охотник я зеленый, а участок на отшибе. Вокруг ни души. Страшновато одному. Толковая собака хотя бы на первое время позарез нужна. Вот если б ты Мавра на годик дал, я бы тоже постарался.

Степан опустил голову. Задумчиво водя рукой по лицу, зашуршал щетиной. Собака для него была главной отрадой. Любил он ее до дрожи в груди. И Мавр отвечал безоглядной преданностью. Сколько раз, рискуя не только шкурой, но и жизнью, выручал! Но, похоже, выхода нет: придется согласиться! «Не навсегда ведь», — уговаривал он сам себя, а вслух сказал:

— Семен Львович, ты ж понимаешь, собака — это не ружье и не машина. Собака — существо особое. Она привязанность имеет. Не знаю, примет ли тебя?

— Ты не переживай. Я цену Мавра знаю, уж как-нибудь подлажусь.

Степан опять задумался, взвешивая все «за» и «против». Он понимал, что занять такие деньги больше не у кого. После недолгой внутренней борьбы произнес осевшим голосом:

— Согласен. А как быстро ты всю сумму сможешь набрать?

— Часть у меня есть, а остальное, думаю, друг даст. К нему съездим и сразу в Верхи…

Глава 23 Предательство. Побег

Когда автолавка подкатила к степановскому дому и во двор уверенно зашел Подкова, у Мавра почему-то похолодело в брюхе. Пес нутром почуял беду. Улыбчивый, с розовой лысиной человек в потертом синем халате, противно пахнущий одеколоном, ему никогда не нравился. Его неуловимый, скользкий взгляд вызывал у Мавра озноб, словно от сквозняка. Особенно встревожило лайку то, что хозяина будто подменили: он непривычно ссутулился, взгляд был хмурым и каким-то потерянным. Собака заглянула ему в лицо: «Что случилось? Чем помочь?» — спрашивала она и, виляя хвостом, демонстрировала готовность исполнить его любое желание.

Степан отвел глаза и, тяжело вздохнув, прошел в дом. Вернулся с красной папкой. Мавр сразу узнал ее: с ней они всегда ездили на собачьи выставки.

«Значит, ничего страшного, куда-то поедем».

Но хозяин почему-то передал ее Лысому, и они сели за стол под кустом обильно цветущей сирени. Сначала что-то писали, потом долго считали, складывали в пачки разноцветные бумажки. Мавр знал, что за них хозяин получит от Лысого кучу разных пакетов. В одном из них обязательно будут любимые им сладкие камушки.

Он с нетерпением ожидал этого момента. Бумажек много, значит, угощение будет щедрым. Но хозяин почему-то унес их все в дом. Вернувшись, подошел к Мавру, обнял за шею, погладил по спине. Поцеловав в нос, прошептал:

— Прости, Мавруша, но по-другому никак.

Степан встал и подвел лайку к столу, за которым сидел Подкова.

— Это твой новый хозяин! Слушайся его, — отчетливо, с расстановкой произнес он.

Мавр, поняв, что его отдают в чужие руки, возмущенно зарычал, резко попятился: «Я не согласен!» Пес был уверен, что хозяин одумается и отменит свое решение: ведь он всегда служил ему верой и правдой!

— Гляди-ка! Понял! — пробормотал Подкова.

Взволнованный Степан, едва сдерживая дрожь в голосе, твердо повторял:

— Иди, Мавр! Иди! Иди!.. Теперь он твой хозяин.

Не головой, а необъяснимым сверхчутьем Мавр понял, что должен выполнить команду. Он приник к ноге Степана, потерся об нее плечом — это означало: «Тяжело, но подчиняюсь».

Охотовед благодарно потрепал лайку за загривок и, передав поводок Подкове, решительно подтолкнул растерянного пса к калитке. Семен Львович чтобы расположить его, хотел было погладить пса, но, заметив в его глазах сатанинский блеск, передумал.

— Не укусит? — спросил он с тревогой.

— Как вести себя будешь, — горько улыбнулся Степан. Помолчав, добавил, напирая на каждое слово: — Главное, не обижай. Собака — существо преданное. Ее обидеть — большой грех.

— Не беспокойся! Притремся! — заверил Подкова и осторожно, как бы проверяя настрой Мавра, все же провел рукой по спине. Лайка внутренне напряглась, но стерпела.

— Я тут намордник на всякий случай прихватил. Надену пока.

— Валяй, коли взял.

Намотав на руку поводок, прикрепленный карабином к ошейнику, Семен Львович повел собаку к машине. Мавр не сопротивлялся, но у калитки обернулся, все еще надеясь, что хозяин его позовет. Но того уже не было.