Возвращение Скорпиона

Уж извините, конечно, за цинизм, однако они что, не могли изнасиловать эту "дзюдоистку" вчера? Или позавчера? Ну почему именно сегодня, и зачем предупреждать?! Есть, кстати, и еще некий любопытный аспект…

— Слушай, Элизабет. — Она поморщилась. — А почему ты, получив эту мерзость, — ткнул пальцем в записку, — никому о том не сообщила? Позвонила бы дедушке.

— Дедушке?.. — Она явно была озадачена. — Но зачем дедушке?!

(Гм, ну что это — притворство или наивность? И такой кристально-невинный взгляд! Нет, либо в этой замечательной семейке все поголовно первоклассные актеры, либо она действительно не понимала. Или же…)

— Зачем — дедушке? — недоумевающе повторила Лиза, и я заюлил как уж.

— Ну-у-у, мало ли… Вдруг чем помог бы…

Она раздраженно дёрнула плечом:

— Не знаю, что вы имеете в виду, но как раз деда-то мне совершенно не хочется беспокоить. Пожилой человек, уже на пенсии, зачем зря расстраивать?

Я согласился:

— И правда незачем. Да и чем он, бедненький, помог бы, верно?

Лизавета секунду поколебалась. Потом медленно кивнула:

— Верно…

А между прочим, задумчивость была ей куда более к лицу, нежели нервозность и распаленность. Сейчас она смотрелась гораздо лучше, чем со сковородкой. И вообще, девчонка очень даже в порядке. Правда, грудью пока не в тетю, грудь еще, так сказать, в стадии формирования, в то время как, sorry1, станок…

Я хлопнул по крышке стола.

— Ладно, перерыв. Ну что? Сообразим на двоих?

— ?!

— Только в смысле обеда, — успокоил я девушку, продолжая, несмотря на напускную полудурь, внимательно наблюдать за ее явными и неявными реакциями и эмоциями. Вообще-то самовыражается подружка достаточно сдержанно, однако нет-нет да проскальзывало в ее взоре нечто трудноклассифицируемое и туманное. Хотя это вполне могло быть элементарное беспокойство и дискомфорт от неожиданного появления в доме чужого человека. Действительно, вполне могло быть.

Она вдруг резко поднялась.

— Ты куда? — удивился я. — А ну садись.

Она, немного поколебавшись, снова села и уставилась в окно. Вздохнула:

— Ну?

— Баранки гну. Чего дуешься? Дуться скорее положено мне. Давай-ка, дорогая, сразу расставим точки над "i", а также двоеточия над "ё", поскольку, как бы это ни было тебе не в жилу, но хотя бы сегодня я, увы, ночую здесь. Потом? Потом поглядим. Идем дальше.

Первое. Я совершенно не собираюсь грубо приставать к тебе, а также негрубо брать за руку, строить глазки, томно вздыхать и тяжко дышать под луной. Короче, за свою как моральную, так и физическую целостность можешь не беспокоиться. Клянусь!

Пункт второй. Поскольку налицо имеется некая эпистолярная угроза, убедительно попрошу не выкидывать впредь никаких незапланированных трюков, в том числе и со сковородкой, — а быть все время начеку и слушаться меня во всем, что касается вопросов обороны и особливо нападения.

Третье. Мальчика, который мается сейчас за дверью, зовут Джон. Парнишка он, как ты уже убедилась, душевный, но переходить какие-то грани фамильярности во взаимоотношениях с ним не советую. Одно слово — собака, и собака очень опасная. А впрочем, что я тебе лекцию читаю, видела ведь таких у дедушки, да?

Она вздрогнула:

— Ч-что?..

— Видела небось таких у дедушки? — терпеливо повторил я. — Да?

— Да, — вздохнула она. — Конечно. Понятно.

Я кивнул:

— Молодец. Ну а последнее…

И вдруг застыл как мумия, потому что на белоснежной стене, приблизительно на метр выше наших голов, точно из ниоткуда, возникла внезапно маленькая красная точка…

А потом эта кровавая точка стала быстро-быстро опускаться и…

И я заорал и рухнул на пол, судорожно пытаясь в падении зацепить под столом ногу девушки и слыша уже звон разбитого стекла.

Зацепил…

И Лиза с коротким вскриком повалилась на пол рядом со мной.

А впрочем, рано или поздно она повалилась бы и без моей помощи.

Мертвецам очень трудно сидеть на табуретке.

Как правило, они с нее падают.

Глава восьмая

Лежал на полу я минут пять, не меньше. В коридоре бешено метался и надсадно хрипел Джон, рвясь в кухню, — но бесполезно: дверь открывалась наружу, а я не спешил производить какие-либо не то что действия, даже просто движения. Лежал и думал: что же это такое творится на белом свете вообще и с моей персоной в частности?!

А еще я время от времени посматривал на неподвижно вытянутое на полу тело девушки с дыркой во лбу и залитым кровью лицом. Я-то вот лежу без дырки, только засыпанный битым стеклом. Странное стекло — от пули разлетелось как от булыжника. А калибр-то небольшой…

Но дьявол с калибром! Как говорил С.С. Горбунков, похоже, на ее месте должен быть я! А кто же еще? Какой-то пижон взял винтарь с лазерным прицелом, а наши с девчонкой головы оказались на одной линии — и промах.

Хотя, с другой стороны, неужели стоило затевать все эти кошки-мышки и вытаскивать меня сюда, чтобы просто пришить? Это же вполне можно было сделать и возле моего родного подъезда. Но тогда получается, что…

И вдруг я услышал хруст шагов по гальке — были во дворе и саду не только заасфальтированные, но и засыпанные галькой дорожки. И направлялись шаги не к крыльцу, а прямо к окну.