Возвращение - смерть

Ее убили! Как-то хитро, нетрадиционно, может быть даже на расстоянии. Свели с ума и убили. Сделали, например, зомби. Сейчас это модно. Моему внутреннему взору представилась картина подземной фабрики, которая ставит опыты над несчастными женщинами и продает органы за рубеж. Во главе её я ничтоже сумняшеся поставила грязную фигуру Сливятина. В голове в кучу смешались не только кони и люди, но также фармацевтическая промышленность и лозунги, связанные с грядущей революцией.

- Тошкин, её убили, - сказала я в телефонную трубку, едва заслышав обиженный голос моего близкого друга. - Ее убили. Я поняла.

- Надеюсь, не Вы, гражданка Крылова?

- Значит так. Если прокуратура не верит, я сама займусь этим делом. Немедленно. Завтра утром и займусь.

- Галантерейщики и кардинал, - кажется, Тошкин попытался меня оскорбить.

Итак, версия первая, кто шляпку украл, тот и тетку пришил. Где шприц? И почему он пропал? Или меня кто-то защищает, или не вполне понимает как работают наши правоохранительные органы. Если на минуточку отказаться от мании величия, то получается второе... Иметь дело с дилетантом - фи. Хотя в этой ситуации мы выступим на равных...

Версия вторая - наследство. Большое хорошее наследство, о котором она даже не знала. Из личного опыта - за это убивают. Причем, косят прямо без остановки. Не думаю, что проблемы на работе могли так взбодрить Инну Константиновну, что она раздобыла какой-нибудь кагэбэшный яд и впрыснула его несчастной прямо в ампулу... Но проверить надо... Так. Когда у меня все получится, то попрошу улицу переименовать в Бейкер-стрит. А Тошкин, таки быть - пусть описывает мои приключения.

Только, если честно, мне очень страшно. И очень плохо. И я не вижу выхода из этого ужаса, в котором я не капельки не виновата. А завтра у меня свободный день и я буду писать стихи ректору и искать тушь, которая не растечется по моему лицу и сохранит в целости и сохранности ресницы.

- Надя, ты когда собираешься к Чаплинскому? - голос в трубке был смутно знакомым, но каким-то вражеским. Я подавилась языком и аккуратно пискнула.

- Богатым будете. Не узнаю что-то...

- Куда уж больше, - хмыкнули мне в ответ. - Так когда?

- Так не узнаю! И не буду разговаривать с провокаторами..

- Владимир Игнатьевич беспокоит, - недовольно буркнул мой газетный шеф, не желающий вникать в мои посторонние его газете заботы. - После твоей выходки на пресс-конференции мне оборвали телефон. М-да. Но тираж вырос. И хотя это не вполне твоя заслуга...

- Деньги вы мне на это не дадите, - закончила я светлую мысль своего начальника, для которого расставание с долларом было таким тяжким и длительным процессом, что могло сравниться разве что с сериалом "Кошмар на улице вязов". Причем в роли Фредди Крюгера, как обычно - я.

- Какие деньги? Но полосу для эксклюзивного интервью - выделим. На когда? Давай, определяйся быстрее.

Вот за что я люблю своего шефа, так это за умение сохранять лицо. Сохранять и носить в любых обстоятельствах, ну, естественно, не связанных с вышеупомянутым. Ведь ему наверняка позвонили сверху - придавили, попросили и пригрозили. А он - душечка, свет очей. Любитель старого кино. Детей и цирка. Но - не меня. Что выгодно отличает его от многих других.

- Завтра или послезавтра встречусь. Напишу быстро. Так что...

- Лады, - обрадовался Владимир Игнатьевич, возбужденнно ожидая просмотра "Волги-Волги" или какого-нибудь другого столь же сомнительного удовольствия.

Лады, будь они неладны. Нужно обязательно встретиться с мужем Анны Семеновны и намекнуть ему о моем частном расследовании. Может, подкинет денег....

Любое добро, которое не с кулаками, должно быть, по крайней мере, хорошо оплаченным...

А ночью мне так сильно не спалось, что я даже была готова выйти замуж за Диму. Привычка прижиматься к мужской спине и подстраиваться под всегда ровное дыхание пострадавшего супруга оказалась сильнее моего характера и всяких человеческих устремлений.

Если бы он пришел... Или хотя бы позвонил... Маленькая нечаянная мелочь может превратиться в большую несвоевременность. Чтобы заснуть, мне нужно было создать иллюзию присутствия. Мужского присутствия в моем разводном жилище. На этот случай я хранила "Приму", водку и дешевый дезодорант "Бак", обработав вышеупомянутыми ингредиентами вторую подушку (я всегда сплю с двумя - вдруг человеку случится прийти, не открывать же при нем все шкафы), я прижала её к себе и блаженно втянула носом аромат приходящего чувства. Запах подсказывал, что мой нынешний муж-неудачник, алкоголик и прочее. Так зачем он мне нужен.

Дима, Дима... Какие все-таки мужчины дураки... Может быть, позвонить первой? Нет, нихт, ни в коем случае. Я и так нарушила слишком много принципов первоначального накопления ума и достоинства. Нет - если я нужна, то придет, позвонит, найдет, в крайнем случае - подождет, пока я встану с чужой постели.

Потому что в любви никто никому не должен. Не должен?