Возвращение старого варана

Раковина появилась там даже раньше, чем я ожидал. Она размеренно двигалась по блестящим рельсам. Я в панике забегал по вагону, ломясь в закрытые двери, однако они не поддались. Раковина приготовилась к последнему броску, к страшному финишу, на ровных рельсах она чувствовала себя уверенно, она с автоматической точностью вытягивала вперед ногу и подтаскивала за ней панцирь. Вот она уже поравнялась с трамваем, вот уцепилась ногой за дверь и полезла наверх. Раковина встала вертикально, хребтом вверх, и всунула острый конец створок в дверную щель. Я, оцепенев от ужаса, сижу на сиденье возле самых дверей и наблюдаю, как темный овал равномерными рывками проникает все глубже и глубже внутрь вагона. Кажется, что раковина пыхтит от напряжения, но скорее всего эти звуки издает резиновая окантовка дверей. Я вскакиваю, обеими руками упираюсь в раковину и изо всех сил пытаюсь вытолкнуть ее вон. Но мои силы ничтожны в сравнении с бешеным напором раковины, рывки которой становятся все мощнее. Раковина как будто превратилась в огромный молоток, который нельзя остановить, я чувствую, что ее охватил мрачный экстаз, удары усиливаются, и в них слышится триумф, существо торжествующе вибрирует в дверях. Я знаю, что они вот-вот подадутся и раковина упадет внутрь. Мне понятно, что, как только мы с ней окажемся в вагоне один на один, я погибну. Долгие годы я ходил по Праге, занимался феноменологией, сюрреализмом, Гегелем и малостранским дендизмом и всегда был уверен, что этому должен прийти конец. Я был готов к чему угодно, к страшному поражению и блистательной победе, но и представить не мог, что меня в ночном трамвае сожрет моллюск. В голове проносились всевозможные мысли, я воображал, как надо мной смыкаются створки раковины и я лежу в темноте и склизкой влаге и слышу низкий голос раковины: «Ты хотел жить со мной в однокомнатной квартире, так вот теперь мы долго будем вместе, мы можем разговаривать, вести затяжные беседы о философии, ты будешь отдыхать на ложе, которое мягче, чем постель принца, я подарю тебе жемчуг для игры в бисер, буду рассказывать о краях, по которым мы станем путешествовать, в моей ласковой тьме ты будешь представлять их себе, и твое воображение сделает их куда прекраснее, чем они есть в действительности, тебе не помешают ни снег, ни дождь, ни пронизывающий ветер…» – «Нет-нет, ты милая, славная раковина, я очень благодарен тебе за твое предложение, но ветер и снег мне вовсе не мешают, я привык к ним, у меня тут еще много дел, мне лучше остаться снаружи». – «Как ты неблагодарен и груб1 Раз так, то я лучше откушу тебе голову и оставлю ее в себе, со временем она окутается прекрасным перламутром, это будет мой шедевр, самая большая, самая прекрасная жемчужина на свете…»

Раковина уже проникла внутрь на треть своей длины, я оставил безуспешные попытки вытолкнуть ее и покорно сидел у двери, но тут трамвай дернулся и поехал. Раковина торчала снаружи, как гигантский откидной указатель поворота, сначала она беспомощно раскачивалась, а потом упала наземь – как раз в тот момент, когда трамвай обгонял такси. Автомобиль врезался в раковину и отбросил ее в сторону, она вылетела на тротуар и сбила там несколько урн, которые с грохотом покатились по каменной брусчатке, из них сыпались пустые бутылки, мятые бумажные коробки и гнилые яблоки.

Дома я сразу лег в постель и тут же уснул. А раковину я вскоре встретил снова: мы с друзьями ехали на машине по шоссе и я увидел, что она устало движется в его крайнем ряду. Она ползла прочь из Праги – вероятно, возвращалась в океан после неудавшейся миссии. Мне подумалось, что теперь, наверное, они пошлют кого-нибудь другого, теперь меня будет гонять по ночным улицам, к примеру, кальмар.

Там, где кончается сад