Возвращение: Стихотворения

Но где же мое помело?
Куда я его закинула?
Взлетать мне теперь тяжело.
Еле влезешь в печь, на чело…
А бывало… Как ветром сдунуло.
Летишь, а звезды кругом
Так и сыплются вниз дождем.
Их сметало мое помело…
Ах, что было, то всё прошло.
Про ракеты твердит весь свет…
Я летала быстрей ракет.
Ихний «космос» только свистел,
Млечный путь подо мной блестел,
А планеты скрипели от злости
И «дрожали их дряхлые кости».
Ведь они веками, веками —
Потеряешь и ум, и память —
Всё крутились дорогой унылой,
Узаконенной и немилой.
Я летала по собственной воле,
Я делила с дьяволом долю.
А на шабаше! Боже ты мой!
Поклянусь я кромешной тьмой, —
То-то музыка, то-то размах!
Там Бетховен, и Лист, и Бах.
Нет, уж лучше молчать. Я не стану
Бередить мою старую рану.
Где ж мое помело? Оно
Истрепалось давным-давно,
Истрепалось, как я сама,
Как моей нищеты сума.
С ней пойду за верстой — верста.
— Подайте милостинку[6]
   ради Христа.

1974

«Ни хулы, ни похвалы…»

«В тихий час вечерней мглы…»

(забыла, чье)

Ни хулы, ни похвалы
Мне не надо. Всё пустое.
Лишь бы встретиться с тобою
«В тихий час вечерней мглы».

За неведомой страною

Разрешатся все узлы.
Там мы встретимся с тобою
«В тихий час вечерней мглы».

10 сентября 1974

Тоска российская

Хмельная, потогонная,
Ты нам опять близка,
Широкая, бездонная,
Российская тоска.

Мы строили и рушили,

Как малое дитя.
И в карты в наши души
Сам черт играл шутя.

Нет, мы не Божьи дети,

И нас не пустят в рай,
Готовят на том свете
Для нас большой сарай.

Там нары кривобокие,

Не в лад с доской доска,
И там нас ждет широкая
Российская тоска.

13–14 декабря 1974

«Как пронзительное страданье…»

Как пронзительное страданье
Этой нежности благодать.
Её можно только рыданьем
Оборвавшимся передать.

1975

Шутка

В переулке арбатском кривом
Очень темный и дряхлый дом
Спешил прохожим угрюмо признаться:
«Здесь дедушка русской авиации».
А я бабушка чья?
Пролетарская поэзия внучка моя —
Раньше бабушки внучка скончалась —
Какая жалость!

1975

«Атомной пылью станет дом…»

Атомной пылью станет дом,
В котором я жила.
Он мне чужой. И чужие в нем,
Мои — только скука и мгла.

Мои в нем долгие ночи без сна

И злобный шепот беды.
Мои бутылки из-под вина
И пьяные книг ряды.
А
Я мое? Мое ли оно,
С досадой, страстью, мечтой?
Какой-то рабьей цепи звено,
А может быть, просто ничто?

Так пусть ничто превратится во ЧТО,

В воспламененную пыль.
…А впрочем, прости, я не про то
Про горящий степной ковыль.

6 июля 1975

«Себе чужая, я иду…»