Возвращение в Арканар

Собственно, никаких больше сообщений от Натальи Чанг не поступало, так что кот скорее всего счастливо нашёлся. Однако всё же решили заглянуть и справиться. Буде же означенный кот не объявился, взяться за дело со свежими силами на следующий день.

Впоследствии, Антон часто упрекал себя в легкомысленности. Но ведь это был первый день их работы. И только что им здорово повезло. И в конце концов, это же была старушка-Земля, их город…

…Что всё пошло не так, они стали осознавать уже в безлюдном вестибюле. Не было, казалось, ничего подозрительного, но и признаков жизни тоже — не было. Не стучали двери, не слышалось шагов. Оглушительная тишина стояла на Буковой, 12. Цепочку с разорванным ошейником, забрызганным тёмным найдут уже после… А тогда Джереми наконец сформулировал то неясное, что тревожило их с момента появления в этом доме: «Пандорой пахнет».

Следующая ошибка — что они не покинули здание немедленно и не вызвали аварийщиков. Но играл ещё в крови дорогой коньяк победы. И они поднялись на 23-ий этаж и увидели двери. Бесконечным рядом. Распахнутые, проломленные, вынесенные с рамой. В этот момент они и собирались повернуть — слишком страшно оказалось то, что находилось за любой из этих дверей.

Но уже возник где-то под потолком отвратительный, стремительно приближающийся вой, а потом они увидели тускло отсвечивающие в свете ламп ряды бельм.

В руках у Руди появилась неизвестно откуда взявшаяся труба, и этой трубой он сплеча врезал чудовищу. Трижды встречались металл и псевдохитин полуметровых клешней, а потом труба со звоном улетела куда-то, пол ударил снизу, и Антон увидел над собой все три ряда верхних ногочелюстей и грязно-белое брюхо. Из брюха дюймов на десять торчал заострённый скол трубы. А в противоположный её конец клещом вцепился бывший тиран Кайсанский, и методично, оборот за оборотом сокрушал нервные узлы, грациозно уворачиваясь от беспорядочно сучащих клешней.

Это уже потом выяснится, кто из жильцов провёз сувениром с Пандоры яйцо ракопаука. Уже потом найдут выползки в вентиляционной сети. И потом же обнаружатся в архиве заявления жильцов о пропаже остальных домашних животных, о странных звуках под потолком. И потрясёт Антона почти недельное существование в самом центре города дома-призрака, не вызвавшее ни у кого особого интереса.

А в этот момент они стояли, тяжело дыша, над тушей мёртвого ракопаука («И размер-то меньше среднего, я б на такого и патрона-то пожалел») и приходили в себя. Наваливалась привычная усталость, дрожали ноги, и Ангелов, не попадая непослушными пальцами по клавишам, выбивал на видеофоне: «Мама, я живой». А Джереми сообщил, что именно так, и никак иначе охотятся на аллигаторов в Кайсане:

— И горестно рыдая, отрезал ему голову. Откуда?

Дилетантов — счастье. После первых успехов наступило затишье. Ничего не происходило.

Вдобавок, какой-то остроумец догадался сократить надпись на двери, и скоро вся СГБ знала, что в её подвалах обитает таинственная служба КОМКОН-2. Тройка архивариусов-неудачников вопиюще не соответствовала гордой аббревиатуре, обозначающей для Земли и Системы штурм и натиск. А если учесть индекс здоровья двух третей комиссии, автоматически ставящий крест на дальнейшей карьере, то «Команда Конченных» была ещё самой корректной её расшифровкой.

Комиссия не реагировала никак.

Каждый день они раскладывали кристаллы и перерывали архив в поисках «необъяснимого». Закончив, поднимали древние, бумажные ещё книги, которыми никто не интересовался минимум полвека. Садились за чтение. Петя уже знал — самое большее через десять минут Руди и Джереми начнут ругаться — вполголоса, на жёстком, чужом языке. Лица у них при этом будут совершенно чужие, отчаянно-злые.

Пете становилось жутко от этих лиц, от этих книг, от того, что он читал в них. От техники допросов и приёмов вербовки. От премудростей слежки и секретов ухода от неё. От инструкций, как сломать человека и как не сломаться самому. Однажды он спросил напрямик.

Джереми долго ругался на незнакомом языке. Потом ответил:

— Реморализация. Мозги раскисли, понимаешь? И у меня, и у Руди.

Удобный стул архива временами казался Антону страшнее кресла Тоца-Воителя — со всеми его тридцатью двумя пыточными приспособлениями. Каждый день приходилось вступать в борьбу с собой. Мозг отказывался удерживать в памяти что-либо. Потом наглухо забывал английский — и Руди тупо разглядывал непонятные закорючки. Потом пытался спастись в убаюкивающем тепле воспоминаний.

Вспоминался их с Кирой первый год на Земле. Они были счастливы, и никто им не был нужен — кроме друг друга. Первое время Киру очаровали самые обычные детские игрушки. Она сама ведь была — ребёнком, лишённым детства.

На второй же день Антон принёс ей огромного плющевого медведя — и до сих пор помнил, какими глазами она смотрела на подарок.