Возвращение в Белоземицу (СИ)

— Так не получится. Ты должен произнести клятву на истинном языке, твой язык слишком беден что бы её осилить. Жаль, что ты его не знаешь, правда?

Понимаю, что он прав и остановившись, мысленно зову того, кем я был прошлую ночь, того, кто одновременно пугает и так тянет меня. Ничего не происходит, но я зову вновь и вновь. Ты должен прийти! Я не могу без твоей помощи! Невольно начинаю шептать это вслух, и собеседник смеётся, на этот раз по-настоящему издевательски.

Что я делаю не так? И почему ничего подобного в записях нет?

Рассвет всё ближе и ближе.

'Ты, с жёлтыми глазами, почему ты меня не слышишь? Я зову тебя! Вчера ты был…'

Прерываюсь, потому что зачем звать того, кто всё время присутствует здесь? Ведь вчерашний, желтоглазый — это тоже я, и надо достучаться не до кого-то абстрактного, нужно воззвать к себе, к тому, что находится в моей голове, или душе, да где бы ты не был, отзовись!

А ещё понимаю, что мы хранители не тетради, или не только её. То, что мы храним — много глубже, и оно спрятано в нас самих, надо лишь найти и пробудить! Вновь полосую ножом по ладони, от безысходности, и потому что помню: моя кровь имеет немалую силу, так может быть, хотя бы она поможет?

Не знаю, что из этого сыграло роль, может быть всё что я сделал было правильно, а действия лишь дополнили друг друга. Ладони начинают зудеть так, что я невольно вскрикиваю. Смотрю, и не замечаю повязки, её точно нет, зато я понимаю, что за символы на мне изображены. Правильные слова клятвы здесь, их можно прочесть…

Ставлю ладони рядом и хочу рассмеяться: так просто! Невидимый собеседник ещё что-то говорит, но его слова не важны, потому что наконец звучит клятва.

На земле вокруг меня вспыхивают ослепительно-белым десятки линий, оказывается я стою точно в там, где сегодня лежало тело принесённого в жертву пса. Пентаграмма, сотканная прошлой ночь, не исчезла, она осталась на своём месте, и сейчас напитывается чем-то новым, или же напитываюсь ею я — не могу понять.

Тишина падает на двор, звонкая и внезапная. Всё закончилось. Чувствую, что вот-вот упаду, тело мокрое от пота, солёные капли текут по лбу и попадают в глаза. Тру их руками, но это почему-то не помогает — всё вокруг мутное и расплывчатое. Почти ничего не видя, чуть ли на ощупь иду в баню, куда давеча натаскал воду, и раздевшись, наскоро умываюсь. Полотенца разумеется нет, поэтому стою некоторое время на крыльце, подставив своё тело утреннему ласковому ветерку.

Кто был тот неведомый собеседник, и что он от меня хотел? Впрочем, что хотел — я уже понял, но вот для чего ему это было нужно, почему он пытался меня остановить? Возможно стоит спросить об этом отца, обязательно ему позвоню. А ещё, думаю о том, что не помню принесённой клятвы. Да и помнил бы — она же звучала не на моём родном языке! И как я должен её выполнить? Вопросы, вопросы… Кому бы их адресовать. Кажется, я уже достаточно сухой, потому захожу домой и ныряю под одеяло к девушке.

Яна тёплая, сонная и беззащитная бурчит сквозь сон и обзывает меня, я даже не понимаю кем. Тем не менее, обнимаю её, целую в горячее плечо и лежу, чувствуя, как начинает потряхивать после произошедшего, почему-то отходняк настигает только сейчас. Опять приходят вопросы: 'куда я иду', 'зачем это делаю' и другие, и у меня нет внятного ответа, потому что ответ 'чувствую, что всё делаю правильно', моим внутренним собеседником отвергается как необоснованный.

— Ты чего трясёшься, замёрз? — сонно шепчет Яна, и я обрадованный тем, что нахожусь здесь не один, почти с облечением соглашаюсь с ней.

— Практически до состояния обморожения. Согрела бы, что ли… — пьянея от своей наглости, обнимаю её, засовываю руку под задравшуюся футболку, кладу ладонь на тёплый, почти горячий животик, и она тут же скользит выше, в направлении груди.

Предвкушаю, что меня стукнут, или вообще столкнут с кровати, но скорее всего совместят эти процедуры, а это ещё лучше. Сейчас нужна встряска, однако Яна не делает ни того, ни другого: она поворачивается на бок, лицом ко мне, и передо мной оказываются её глаза. Зелёные, ведьмовские… Тону в них, а она касается моих губ своими, нежно-нежно, едва ощутимо.

Моя рука на её спине, чувствую какая она худенькая, полоски рёбер и дорожка позвонков под пальцами — бегу по ним выше. Возбуждение охватывает меня, хочу её прямо сейчас, хочу до зубовного скрежета! Девичья ладошка зарывается в мои волосы и…

— Ай! Яна!

Мало того, что она меня сильно дёргает за волосы, так ещё и кусает за нижнюю губу!

Довольная собой, девушка отворачивается от меня и бормочет:

— Не наглей и шаловливые ладошки держи при себе. Я всё-таки приличная дама, почти из высшего общества, а ты тут со своими гусарскими замашками. Хотя, обнять меня всё-таки можешь, это разрешается.

Кладу руку поверх тонкого одеяла куда-то в район её талии и разочаровано вздыхаю.

Но целуется она всё же классно. Вспоминаю тепло её дыхания, вкус губ и улыбаюсь. Оно того стоило, за такое я готов вытерпеть и большее…

Глава 13