Возвращение в Чарлстон

– Кошмар, правда? – с гордостью спросила она. – Всегда забываю, как они отвратительны. – Она двумя руками подняла эту груду. Это было ожерелье, почти нагрудник из огромных камней, с грушевидной подвеской, должно быть, каратов около тридцати. – Да еще грязное, – сказала Элизабет. – Придется отмачивать его в нашатырном спирте. Представляешь, Гарден, мой отец, всегда считавшийся человеком со вкусом, купил это для моей матери. Это, бесспорно, самое вульгарное творение, когда-либо выходившее из рук человеческих. – Она уронила ожерелье на стол. – Впрочем, – добавила она, – именно оно спасло нашу семью. Мой брат, твой дедушка, спрятал его в дупле дерева, когда пришли янки. После войны оно побывало у ростовщиков не раз и не два. Именно с его помощью была создана компания по производству удобрений, и оно же не раз выручало меня, когда я вела дела компании. Теперь оно поможет тебе начать свое дело.

– Но, тетя Элизабет, я не могу…

– Ничего подобного, можешь. Мало того, тебе придется стать преуспевающим дельцом, выкупать его и вернуть мне. Конечно, оно чудовищно, но для меня ценно как память.

«Лоукантри трежерс» открылся для покупателей 6 января 1932 года.

91

С момента, как Гарден решила заняться бизнесом, до открытия магазина прошло четыре месяца. Все это время у нее не было ни свободного дня, ни свободной минуты. Она была так занята, что День Благодарения, день ее рождения – ей исполнилось двадцать шесть – и Рождество прошли почти незаметно.

Работы было действительно невпроворот, но она придумывала для себя еще и дополнительную, чтобы совсем не оставалось свободного времени и некогда было впадать в отчаяние. Судебный процесс тянулся весь сентябрь, к великой радости издателей газет во всем мире. Сначала репортеры часами торчали возле дома Маргарет, надеясь, что покажется Гарден. Потом кто-то – Элизабет мрачно заметила, что, вероятнее всего, сама Маргарет, и не задаром, – сообщил им, где живет Гарден, и ей не оставалось ничего другого, как прятаться за закрытыми окнами и запертыми дверями дома.

Она использовала это время для изучения книг о старинной мебели, серебре, фарфоре и стекле. Через неделю стало ясно: как бы долго и упорно она ни училась, все равно никогда не станет настоящим экспертом. Возможно, она и отказалась бы от своих планов, если бы не Пегги.

Ее письмо было кратким, заботливым и деловым.

«Ну, Гарден, и натворила же ты дел. Рада, что теперь ты стараешься привести свою жизнь в порядок. Свяжись с человеком, которому я продала все вещи из Барони. Его зовут Бенджамен, и он, похоже, знает свое дело. Можешь не жаловаться мне на жару в Чарлстоне. Куба – это просто большой кипящий чайник. Боба скоро должны перевести, и я надеюсь, там будет прохладнее. Хоть на Аляску. Бобби будет трудно приспособиться. Он привык, что на его пухленьком тельце почти нет одежды. Я беременна. Жду ребенка в марте и надеюсь, что это будет девочка, чтобы я воспитала из нее первую женщину-президента Соединенных Штатов. Мужчины довели нас до настоящей катастрофы, рано или поздно должна появиться женская политическая партия».

Гарден позвонила Джорджу Бенджамену. Да, он прекрасно помнит Пегги. Да, он с удовольствием поможет ее сестре. Да, он знает, кто она такая. Будет рад помочь ей. Если устроит, он может подъехать сейчас же.

Сначала Гарден немного разочаровала мистера Бенджамена. Он вспоминал Пегги с такой симпатией и восхищением, что сестра рядом с ней проигрывала. В ней не было ни откровенности Пегги, ни ее решительности. Но она хотела учиться и отдавала себе отчет в собственном невежестве – две черточки, вызывающие симпатию настоящего ученого. После первого же разговора он был очарован ею.

Он смог ободрить и успокоить ее.