Возвращение в Дилан

– Дело не в Градероне, – сказала она. – Сначала ему было тяжело. Иначе и быть не может. Но потом все встало на свои места… Это случилось уже много позже. В шестнадцать лет он заболел и лежал при смерти. Его удалось спасти, но с тех пор… – Рейта снова сделала паузу, вспомнив, как тяжело опирался на ее руку Руэдейрхи. – Его сложно назвать здоровым. Это могло случиться и в Эндерглиде. И закончиться гораздо хуже.

– Неужели он тоже так думает? – почти прошептал Эксентар.

– Разумеется. Наш отец был безутешен, и… – Рейта хотела сказать «брат», но осеклась, подумав, что это будет неприятно Эксентару. – И Руэдейрхи очень оскорбился. Спрашивал нас, любим ли мы его только в том случае, если он здоров и способен владеть оружием, – она чуть улыбнулась. – Это поставило нас на место.

Эксентар молчал. Рейта взяла бумагу, перо и чернильницу и принялась писать ответ. Написала до половины, но потом подумала, что лучше отправить послание уже после того, как ей удастся – если удастся – просветить власти Эндерглида насчет книги. Она вспомнила о словах Кристиана: если Рэвенлир согласится принять ее помощь, то, скорее всего, попросит надзирать за процессом лечения эндерглидского советника. Теперь это было бы кстати. Рейта решила, что дождется завтрашнего дня, когда придет Рэвенлир, и тогда, если он будет один, просто скажет ему о своем желании переговорить с советником. Или даже с ним самим, ведь он, она знала, был его учеником, самым уважаемым воином Рассвета, о котором слышали и в Градероне, и принимал активное участие в политической жизни Эндерглида.

– Извините, я совсем забылся, – Эксентар почесал за ухом кота, запрыгнувшего на подоконник. – Вам нужно принести еды… Я сейчас.

Он вышел из комнаты. Кот с большим воодушевлением последовал за ним.

В тот день они больше не говорили о Руэдейрхи. Эксентар чувствовал: ему требуется время, чтобы примириться с тем, что он уже услышал.

На следующее утро он, как и было велено Тристаном, снова пришел к Рейте, но буквально следом за ним явился Рэвенлир со своим сыном Архаилом. Настроение прославленного воина Эндерглида не предвещало никому из его собеседников ничего хорошего, так что Эксентар со всеобщего позволения решил убраться подобру-поздорову.

Едва дверь за ним закрылась, Рэвенлир впился в Рейту таким испытывающим взглядом, что ей стало немного не по себе. Сначала он удивил ее – Рэвенлир был так не похож на градеронских воинов, да и эндерглидских тоже. С мечом, но без формы, в обычной одежде вид у него был небрежный. Однако стоило ему посмотреть на Рейту, и ей сразу стало понятно, что этот человек имеет и силу, и высокое положение. Его восьмилетний сын, хрупкий мальчик с вьющимися светлыми волосами, которые делали его облик ангелоподобным, тоже смотрел на Рейту, но с интересом. Он ничего не сказал, только очень вежливо кивнул. Пугающе бледное лицо выдавало его неважное состояние.

– Это мой сын, Архаил, – отрывисто сказал Рэвенлир. – Если… – он осекся, но через мгновение продолжил, с видимым усилием сменив тон: – Если вы чем-нибудь можете помочь…

– Постараюсь, – спокойно проговорила Рейта, изучающе глядя на мальчика. – В чем дело?

Рэвенлир коротко рассказал ей о болезни, начавшейся около полутора лет назад как обычная простуда и приведшей к таким тяжелым последствиям. Когда он закончил, Рейта осторожно положила ладонь на шею мальчика, и ее пальцы тут же полыхнули синим свечением. Рэвенлир неотрывно следил за сыном, готовый вмешаться в любой момент, но Архаил был совершенно спокоен. Он по-прежнему то с интересом смотрел на Рейту, то опускал глаза, чтобы увидеть свечение. Архаил учился у Тристана медицине, и ему было очень любопытно, как действует настоящий градеронский целитель. Но пока он не обнаружил ничего нового: точно так же действовал и Тристан, проверяя пациента на предмет болезни.

– Он совсем не говорит? – спросила Рейта Рэвенлира.

– Говорит, – ответил он немного резче, чем следовало.

Архаил расстроено потупился – он знал, что такой тон у отца появляется всякий раз, когда кто-то предполагает, что его сын нем. Архаил понимал, что такая перспектива для него недопустима, и очень страдал от того, что его молчание так расстраивает родителей.

– В таком случае, мне придется попросить его что-нибудь сказать.

Рэвенлир хотел возразить, зная, что даже одно слово причинит Архаилу немало боли. Но, подумав, сдержал себя. Просьба была вполне логична – надо же градеронке узнать, насколько все плохо.

– Хорошо, – сказал Рэвенлир. – Постарайся, Архаил.

– Назови свое имя, – Рейта улыбнулась мальчику.

Архаил послушался. Он очень старался, чтобы лишний раз не огорчать отца, но получилось у него все равно скверно. Некоторые звуки выпали из слова, а то, что осталось там, где и должно было быть, выговорилось низким, скрежещущим голосом, совсем ему не подходящим. После последнего приступа он стал еще хуже, чем раньше.

Пока он говорил, Рейта продолжала касаться его шеи, озаряя полутьму комнаты слабым синим свечением. Потом опустила руку.