Возвращение в дивный новый мир

Подобное обучение свободе должно, как я уже говорил, основываться в первую очередь на фактах и ценностях — таких фактах, как существование личностных различий и генетической уникальности, и таких ценностях, как свобода, терпимость и взаимовыручка, которые являются этическими следствиями из них. Но к сожалению, осознания истины и разумных принципов недостаточно. Скучную правду может затмить привлекательная ложь. Умелая игра на человеческих страстях часто оказывается сильнее самых логичных решений. Эффекты ложной и тлетворной пропаганды нельзя нейтрализовать иначе, чем путем тщательного обучения искусству анализа пропагандистских методик и распознаванию их софистики.

Язык позволил человечеству эволюционировать от звероподобного состояния до цивилизации. Но он же породил устойчивое безумие и дьявольские злодеяния, которые встречаются в человеческом поведении не реже, чем систематическая предусмотрительность и постоянная ангельская благожелательность. Язык позволяет говорящему обращать внимание на предметы, людей и события даже в отсутствие их. Язык придаст ясность нашей памяти и, переводя опыт в символы, превращает мимолетное ощущение желания или отвращения, ненависти или любви в устоявшиеся принципы чувствования и поведения. Незаметно для пас ретикулярная система мозга отбирает из бесчисленного множества стимулов несколько переживаний, которые представляют практическую ценность. Из этих бессознательно отобранных переживаний мы более или менее сознательно отбираем и абстрагируем небольшое количество, обозначаем его словами и затем классифицируем в пределах системы, одновременно метафизической, научной и этической, сформированной из других слов с более высоким уровнем абстракции. В случаях, когда отбор и абстрагирование определяются системой, состоящей из относительно верных суждений о природе вещей, и когда вербальные определения выбираются с умом, а их символическая природа ясна и понятна, мы склонны к здравому, адекватному поведению. Но под влиянием плохо подобранных слов, прикрепленных без понимания их сугубо символической натуры к переживаниям, которые отбирались и абстрагировались в рамках системы ошибочных идей, мы склонны проявлять нечеловеческую жестокость и систематическую глупость. На нее тупые животные не способны — именно потому, что тупы и не могут говорить.

В своей иррациональной пропаганде враги свободы последовательно извращают языковые ресурсы с целью украдкой или прямым напором заставить своих жертв думать, чувствовать и действовать так, как угодно им. Обучение свободе, а также любви и интеллектуальной деятельности, которые являются одновременно и условиями, и последствиями свободы, должно включать в себя и обучение правильному использованию языка. В последние столетия философы посвятили много времени анализу символов и значений. Как слова и предложения, которые мы произносим, соотносятся с предметами, людьми и событиями, с которыми мы сталкиваемся ежедневно? Обсуждение данного вопроса увело бы нас слишком далеко от основной темы. Ограничимся тем, что скажем: все материалы, необходимые для качественного обучения правильному использованию языка — обучению на всех уровнях, от детского сада до аспирантуры, — сейчас есть в открытом доступе. Можно было бы немедленно приступить к обучению искусству различать правильное и неправильное использование символов. На самом деле к нему можно было приступить в любой момент за последние тридцать — сорок лет. Тем не менее детей нигде систематически не учат отличать истинные утверждения от ложных или осмысленные от бессмысленных. Почему? Потому что власть даже в демократических странах не хочет, чтобы дети проходили подобное обучение.

В данном контексте примечательна короткая и печальная история Института анализа пропаганды. Он был основан в 1937 году филантропом Филеном из Новой Англии, когда нацистская пропаганда была на пике эффективности. Под эгидой этого института проводились исследования иррациональной пропаганды и создавались пособия для изучения старшеклассниками и студентами университетов. А затем началась война на всех фронтах — и на физическом, и на психологическом. Когда все правительства коалиции так заботились о «психологическом благополучии», казалось бестактным настаивать на анализе пропаганды. Институт был закрыт в 1941 году, но еще до начала боевых действий его деятельность вызывала у многих неодобрение. Педагоги, например, осуждали преподавание анализа пропаганды на том основании, что это раньше времени сделает подростков циничными. Не в восторге были и военные ведомства, которые боялись, что новобранцы станут анализировать приказы сержанта-инструктора. А еще возмущались религиозные деятели и работники сферы рекламы. Церковники возражали против анализа пропаганды, поскольку он мог ослабить веру и уменьшить число прихожан в церквях, рекламщики считали, что анализ пропаганды подорвет приверженность брендам и снизит продажи.