Возвращение в джунгли (др. перевод)

Ночи приносили не меньше испытаний, чем дни. Опасаясь нападения хищников, Джек спал с заряженным ружьем в руках, то и дело просыпаясь от подозрительных шорохов в чаще. Такой сон с препятствиями утомлял не меньше, чем бодрствование, и наконец недосыпание до того измотало Арно, что третью ночь он попробовал провести в невысокой развилке огромного дерева. Однако чертова боязнь высоты не позволила Джеку расслабиться и задремать, и на рассвете он слез на землю вконец разбитым.

Однако несмотря на усталость, Арно продолжал упрямо двигаться к обезьяньему амфитеатру, миля за милей продираясь сквозь враждебный к незваному пришельцу лес. Он предпочитал не думать о том, что будет, если он не сумеет разыскать Тарзана в окрестностях поляны танца Дум-Дум. У него осталась последняя банка консервов да полпачки галет…

Но раз Тарзан ухитряется добывать в джунглях пищу, имея лишь примитивный лук, лассо да нож, неужели новейшее скорострельное ружье не обеспечит своего владельца дичью?

Тарзан, вожак горилл, отрезал от туши антилопы лучший кусок и дал знак своим подданным, что они могут воспользоваться остальной частью добычи.

Обезьяны не заставили повторять приглашение дважды — вскоре от антилопы остались лишь обглоданные начисто кости, и сытые довольные антропоиды улеглись отдыхать на постелях из листьев.

Их странный вождь беспокойно бродил по поляне, поглядывая на медленно выползающую из-за деревьев луну; наконец он начал стучать себя кулаком в грудь и издавать нетерпеливые крики.

Тогда взрослые самцы задвигались и словно нехотя поднялись. Почесываясь и бормоча, они потянулись к центру поляны, где лежал пустой ствол огромного дерева.

Самки и детеныши заняли места ближе к краю амфитеатра, а три старых, седых самца-гориллы подошли к деревянному «барабану».

Давно, очень давно — почти пять лет, целую обезьянью вечность! — этот барабан молчал, и первый удар ладонью был нанесен по нему не очень уверенно, вполсилы. Но пустотелое дерево охотно откликнулось низким гулом, и звук этот разбудил в душах горилл воспоминание о прежних неистовых праздниках в ночь полной луны.

Следующие удары обрушились на деревянный бок уже всерьез; а потом три антропоида вооружились палками и начали выбивать знакомый ритм, заставляя барабан гудеть все громче и громче.

Тем временем луна поднялась над верхушками самых высоких деревьев, озарив ярким светом лужайку, и Тарзан, предводитель горилл, вышел вперед, запрокинул голову и, ударяя себя кулаком в грудь, испустил такой страшный крик, словно вызывал на бой само небесное светило.

Его вопль отразился от краев котлована, метнулся над джунглями, и чаща отозвалась разноголосицей взволнованных криков. В дебрях залаяли шакалы, завопили разбуженные птицы, грозно затрубили слоны, заревели львы и пантеры.

Давным-давно джунгли не тревожил ночной разгул больших антропоидов, но вопль Тарзана заставил всех обитателей леса откликнуться на будоражащие звуки праздника Дум-Дум, как в былые времена.

Тарзан пошел по кругу, в центре которого колотили в барабан три гориллы; сперва он просто шел, раскачиваясь и согнувшись, а потом начал подпрыгивать — все выше и выше. За ним двинулся Карнат, старательно подражая движениям вожака. За Карнатом в круг вошли другие взрослые самцы, затем молодежь — и наконец почти вся стая присоединилась к странному скачущему танцу.

Быстрее, быстрее!

Выше, выше!

Грохочи, деревянный барабан!

Греми до тех пор, пока луна не свалится с неба, а Тарзан, сын Калы, не позабудет, что он когда-то был человеком!

Хо! Хо! Хо!

Раскачиваясь и подпрыгивая, кружась под неистовый грохот, Тарзан издавал истошные вопли, которые тут же подхватывали все обезьяны. И в голосе сына Калы было так же мало человеческого, как в голосах горилл.

Дикие крики опьяняли танцующих не меньше, чем барабанный бой, гориллы старались перещеголять друг друга в прыжках и кружении.

Быстрое ритмичное движение в кругу беснующихся соплеменников стремительно изгоняло из головы Тарзана последние мысли.

Вот о чем он мечтал — об исступления, забвении, освобождении от всего и вся!

Гуди, барабан!

Дрожите, лесные твари, слушая голос самого могучего из обитателей джунглей!

Тарзан опять закричал, запрокинув голову, бросая вызов равнодушной луне.

Опьяненные танцем Дум-Дум, гориллы ревели так, что порой заглушали барабанный грохот, с их оскаленных клыков капала пена, луна мелькала неистовыми огоньками в их красных глазах.

Но самый неистовый огонь горел в синих глазах Тарзана.

Исступление!

Забвение!

Ярость!

Безумие, безумие танца Дум-Дум!

Тарзан, сын Калы, обхватил черноловолосую взлохмаченную голову и издал такой вопль, что даже гориллы отшатнулись от своего вожака.

ХIV. Встреча

Ритмичный грохот, обрушившийся на джунгли, разбудил задремавшего Арно, и тот вскочил с бешено колотящимся сердцем, судорожно сжимая ружье. Все лесные обитатели как будто обезумели: повсюду раздавались рыки, щебет, взвизгивания и рев — и еще прежде, чем до Джека донесся крик Тарзана, юноша понял, что большие обезьяны снова начали танцевать Дум-Дум.