Возвращение в джунгли (др. перевод)

Недоедание и побои зверолюдей так ослабили Лакоми, что он двигался очень медленно, часто останавливаясь для отдыха и сбора пищи. Плоды и орехи только заглушали голод, но не утоляли его; мальчик мечтал о мясе, но уроды отобрали у него нож, и он не мог смастерить лук со стрелами или копье.

Бывший пленник зверолюдей ночевал на деревьях, а наутро снова пускался в путь, надеясь добраться до людей прежде, чем совсем ослабеет.

Под вечер шестого дня странствий Лакоми над джунглями разразилась большая буря, она из тех, с которых начинается сезон зимних дождей.

Ближе к вечеру вдруг подул резкий ветер, который все сильней терзал вершины деревьев; на смену душной жаре пришла грозовая прохлада. Над лесом вспыхивали молнии, а потом хлынул такой ливень, что никакие ветки не могли защитить прячущихся под ними зверей.

Но у зверей были теплые шкуры, тогда как у маленького странника, заползшего под нижние ветви дерева такири, не было даже такой непрочной защиты. От набедренной повязки Лакоми давно остались жалкие клочья, и потоки дождя нещадно хлестали его тощее голое тело, заставляя мальчика дрожать и стучать зубами.

Наконец гроза отгремела, дождь прекратился, но Лакоми никак не мог согреться. Он выбрался из-под дерева и побрел, обнимая себя за плечи, поглощенный одним желанием: найти любое убежище, где будет тепло и сухо.

И когда мальчуган увидел на поросшем кустарником склоне нечто вроде входа в пещеру, он ни минуты не колебался. В его мозгу всплыло воспоминание о том, как однажды звериная нора спасла его от преследования волосатых уродов. А теперь эта пещера спасет его от холода, какой бы зверь там не обитал!

Лакоми был так плохо, что он даже не попытался соблюдать осторожность. Он продрался сквозь кустарник, растущий у входа, и вошел в берлогу неведомого животного. Здесь явно жил какой-то хищный зверь: об этом говорили отвратительная вонь и кости в углу пещеры. Но зато в другом углу валялась огромная куча сухих листьев и травы, примятая обитателем логова — и, едва увидев ее, мальчик уже не видел ничего другого.

Он упал на эту восхитительную звериную постель и, дрожа, начал зарываться в листья.

Все крупные хищники — ночные твари, значит, эта пещера или брошена, или ее хозяин ушел на охоту. Лакоми еще сильнее задрожал при мысли о том, что за хищник может здесь обитать. А вдруг чудовище, обглодавшее до костей столько крупных животных, сейчас вернется?

Но он успокоил себя мыслью, что пробудет здесь совсем недолго. Ему нужно только согреться и немного отдохнуть, и он сразу отправится дальше…

Лакоми зарылся с головой в листву, свернулся клубочком и закрыл глаза.

ХLV. Ночной кошмар продолжается

Тарзан впервые потерпел неудачу в попытке выследить зверя. Наутро после гибели мальчика он вооружился скорострельным ружьем и пошел по следам чимисета, но на берегу речушки с каменистым дном след исчез, и хотя Тарзан прошел на милю вверх и вниз по течению, он так и не увидел, где зверь выбрался на берег. Человеку-обезьяне оставалось лишь предположить, что загадочный людоед умеет не только пробивать стены хижин, но и отлично плавать.

Тарзан рыскал в окрестностях речки до темноты, а к вечеру, раздраженный неудачей, вернулся в поселок.

За день чернокожие успели воздвигнуть по углам палисада четыре площадки; отец Бертран, Арно, Майкл и Тарзан договорились дежурить на них по ночам в надежде, что зверь выйдет на ловца.

Негры совсем обезумели от страха, до утра на улицах горели костры и только перед самым рассветом жители деревни улеглись спать. В этот день никто не работал на полях и не охотился в джунглях.

Белые мужчины тоже весь день отсыпались, а следующей ночью вновь заступили на вахту.

На сей раз человек-обезьяна привязал возле ворот деревни большую свинью, надеясь, что хищник польстится на животное и подойдет под выстрел. Тарзан предпочел бы использовать против загадочного чимисета лук и стрелы, но здешние негры не знали секрета отравленных стрел, а варить отраву сам человек-обезьяна не умел.

Волей-неволей ему пришлось удовольствоваться скорострельным крупнокалиберным ружьем, копьем и ножом…

Но чимисет пренебрег свиньей.

Вместо этого он приблизился к деревне с другого конца и прошел сквозь палисад между вышкой, на которой с молитвой и винтовкой «экспресс» дежурил отец Бертран, и площадкой, на которой залег с карабином его старший сын.

Тарзан услышал выстрелы, потом — отчаянный крик, вслед за тем — дикий визг, какой могла бы издать свинья, если бы хищник все-таки избрал ее своей жертвой… Человек-обезьяна слетел с площадки и помчался через деревню туда, откуда раздавался шум.

Пока он бежал, ему снова вспомнилась горящая деревня Мбонги. Среди костров с криками метались люди, визжали перепуганные женщины, и никто не мог толком ответить на вопросы Тарзана. Чернокожие настолько ошалели от страха, что отвечали только мычанием да взмахами рук.