Возвращение в Египет

Скитания Израиля по Синаю есть путь народа к Богу. Как и сотворение мира, он разбит на дневные переходы, после которых семя Иакова останавливалось на привал, раскладывало свой походный храм и приносило благодарственную жертву Богу. Но Господь прощал не все грехи; как и твой кормчий, самые тяжкие народ взваливал на козла отпущения и вместе с другой нечистотой выводил из стана, гнал куда-нибудь подальше в пустыню. Только освободившись от зла, затем дав себе и скоту ночной отдых, Израиль снова трогался в путь.

Дядя Артемий — Коле

В Исходе — страшная зависимость народа от чуда. Трудность несамостоятельного пути. Она и в природе, и в истории, то есть во всем, что сопровождает веру. Израиль уходит против и вопреки естеству и никогда об этом не забывает. Отсюда страх, что чудеса кончатся, в то же время усталость от них. И, в общем, крайняя усталость народа от Бога. Вера требует от человека большего, чем ему дано Господом. Это касается и Египта, и Синая, и завоевания Палестины. Оттого, несмотря на Завет, Израиль то и дело пытается уклониться, сойти с предназначенного пути. Особенно трудно Моисею, зажатому между народом и Богом. И сам по себе, и по тому, что он говорит в Пятикнижье, Моисей тяготеет к Израилю. Косноязычие — только предлог, он не хочет идти к фараону. Но иногда — разбивая доски Завета — Моисей твердо берет сторону Бога.

Дядя Юрий — Коле

Чудеса есть островки Рая в нашем мире. Они единственное, что поддерживает веру в Небесный Иерусалим. Дают пусть временное, но избавление от мук, страданий, от греха, который везде и всегда рядом. Когда в Синайской пустыне ноги у избранного народа уже не шли, когда в нем не было ничего, кроме апатии, пораженческих настроений, дело спасало чудо. К сожалению, попытки накопить его про запас обречены. Зерном в Египте при Иосифе набили амбары на все семь тощих лет, а чудо, как манна небесная, начинает гнить уже наутро.

Дядя Петр — Коле

Те, кто вместе с евреями вышел из Египта, тоже попали в орбиту чуда. То есть и их Исход — часть Божественного замысла. Но Завет с ними заключен не был, и центробежные силы постепенно вынесли их вовне избранного народа. Дальше они уже были как все.

Дядя Петр — Коле

В отличие от Святослава, Юрий принял революцию без радости, не раз говорил, что из Писания ясно следует, что Исход есть чудо Божие, бесконечная череда чудес, иначе дойти до Земли Обетованной человеку нечего и надеяться.

Дядя Ференц — Коле

Настроения тех, кто на Синае лил идолов и мечтал о котлах с мясом, никуда не делись. Их вера, предания выжили. Уцелело убеждение, что голод, зависимость от чуда, от того, даст Господь манну или не даст, пошлет перепелов или не пошлет, есть рабство, а если человек сам решает, куда идти, что хочет — строит, а что хочет — рушит, вот это настоящая свобода.

Дядя Юрий — Коле

Египтяне, будто опухоль, вырезали чудо из себя, из своего тела и, когда раны от казней Господних затянулись, зажили прежней жизнью. Только евреи, как и раньше, обитавшие по соседству, оставались последним напоминанием о Всевышнем и о его чудесах.

Дядя Евгений — Коле

Евреи есть единственное напоминание о чуде Господнем. Свидетельство совсем другой истории и совсем другого пути. Сама возможность этого здесь, на Земле, беспокоит нас и тревожит.

Дядя Степан — Коле

Египетские мясо и хлеб евреи променяли на скитания по Синайской пустыне. Бог еще долго не был свободой. Решал за них и куда идти, и что делать, и как молиться… А всё венчала ревность к чужим богам.

Дядя Януш — Коле

Многих два поколения, которые понадобились евреям, чтобы избавиться от рабства, лишь убедили, что свобода никому не нужна.

Дядя Януш — Коле

Что испытание ею сведется к ломке человеческой природы и привычного уклада. Чересчур сильное средство, она разрушит самостоятельность жизни на земле.

Коля — дяде Петру

В Москве видел овдовевшую Соню, полгода назад она схоронила мужа. Зашел к ней в их квартиру на Тверской. По обыкновению Соня была расхристана, непричесана, в рваных чулках, но оттого, что всё время жила на даче, выглядела неплохо, была загорелая и гладкокожая. Она сама заговорила о том, что ей сейчас ровно столько лет, сколько было моей маме, когда в Москве снова объявился Косяровский, но я тему не поддержал, и разговор вернулся к тому, как Соня жила с мужем и как живет теперь уже без него. Битых два часа она перебирала малозначащие истории, вдобавок рассказывала их безо всякого интереса, вяло и тускло, а потом, будто подводя итог, сказала, что хорошо ли старые ищут блох, не знает, а вот что молодые отлично выбивают мех — это точно.

Коля — дяде Евгению

В ее горе что-то неповоротливое. Соня будто попадает в колею, сил выбраться нет, и она, как по накатанному, повторяет одно и то же.

Тата — Петру