Возвращение в Египет

Они получили личную аудиенцию не только у Фердинанда, но и у наследного принца Франца-Карла и фактического регента империи эрцгерцога Людвига. Их пригласили к себе князь Меттерних и министр внутренних дел империи граф Коловрат. Всеми — стоило это, конечно, немереных денег — они были приняты благосклонно, и от каждого получили обещание протекции. Она и в самом деле была оказана. Не прошло и трех месяцев, как им вручили подписанный Фердинандом декрет, дозволяющий привезти из-за границы империи епископа, который мог бы рукополагать, и других епископов, так, чтобы и дальше иерархия не прерывалась. Кроме того, там же, в Вене, Чичиков с Авраамием выправили себе и австрийские заграничные паспорта. Забегая вперед, скажу, что благодарность Чичикова к Фердинанду была так велика, что спустя несколько лет, когда епископ в Белую Криницу будет уже привезен и иерархия восстановится, он напишет в Москву рогожцам, что им всем следует «молиться о самодержавнейшем великом государе, Царе нашем Фердинанде». Спустя несколько лет подобный же успех ждет их и в Париже, где Чичикова и Авраамия в Версальском дворце примет император французов Наполеон III, следом за ним в отеле «Ламбер» — Чарторыйский, а в Лондоне — королева Виктория. Для дальнейшего развития поэмы ничуть не менее важна и другая лондонская встреча — с Александром Ивановичем Герценом. Пока же, возвратившись в Белую Криницу, Чичиков и Авраамий решают возобновить поиски не отступавшей от древлего благочестия церкви, и вновь на Востоке.

С недавно полученными австрийскими паспортами они через Балканы едут сначала в Порту. Болгарские и сербские иерархи привлекают их по многим основаниям, но ни здесь, ни там кандидатов, готовых перейти в старую веру, они не находят. Зато в самой Османской империи их ждут весьма полезные встречи. В Константинополе судьба сведет их с двумя людьми, которые в итоге сыграют в основании Белокриницкой епархии даже бо́льшую роль, чем все королевские и императорские дворы Европы. В первую очередь это Михаил Чайковский — один из видных польских инсургентов 1830 года.

Дядя Артемий, в «Мертвых душах» о Чайковском я предполагал писать с большими изъятиями, но для справки скажу, что он и вправду был человеком незаурядным. Несколько лет спустя — дело было уже перед Крымской войной — Чайковский сумел наладить снабжение черкесов и других горцев оружием, амуницией и провиантом и даже под своим началом собрал им в помощь немалый отряд поляков и венгров, который почти год отчаянно сражался на Кавказе против русских сил. Позже новый кульбит. Принеся повинную, Чайковский возвращается в Россию и здесь, после католичества и мусульманства, еще раз переменяет веру, переходит в православие. Пока же в Оттоманской Турции Чайковский исповедует ислам и под именем Садык-паши имеет в Стамбуле большое влияние.

Второй человек совсем другого рода, но и он тесно связан с Чайковским. Я имею в виду умного, образованного главу казаков-некрасовцев Осипа Гончара. Чайковский, и сделавшись Садык-пашой, ненавидит николаевскую империю, деятельно готовит новое польское восстание, которое, как нам обоим известно, начнется меньше чем через двадцать лет, в январе 1863 года. Чичиков производит на Садык-пашу самое благоприятное впечатление, это видно из опубликованных записок последнего, и он поручает польскому ксендзу в Константинополе Филиппу Пашалыку найти для инока Павла подходящего архиерея. Задача облегчается двумя обстоятельствами (этот кусок пишу телеграфно, потому что завтра много работы и встать придется ни свет ни заря). Во-первых, Чайковскому удается объяснить турецкому визирю всю выгоду, которую извлечет Порта, если староверы сумеют воссоздать свою иерархию. В России тогда возникнет новая сильная партия, и на нее смогут опереться и поляки, и турки, вообще все, кто опасается петербургской империи. В не меньшей степени и другой причиной: турки беспрерывно вмешивались в дела православной церкви, заставляли снимать по разным причинам неугодных им иерархов, в итоге к тому времени, как Чичиков оказался в Константинополе, в городе без места и без паствы жило целых шесть патриархов и двадцать епископов.

Надо сказать, что у Чайковского в этом деле сразу обнаруживается и свой интерес: в разговорах с Чичиковым он много «восхваляет воинственный дух и патриархальную суровость нравов казаков-староверов», которая, по его мнению, заключает в себе «твердый залог восстановления самобытности всего казачества». Чайковский заверил собеседников, что не пожалеет для этого сил, а также не скрыл, что видит будущее казацкое государство ближайшим союзником Речи Посполитой, а себя рассматривает как его главу.

Всего новое путешествие продлится больше двух с половиной лет. Так же, как когда-то в Месопотамии и Персии, только на этот раз западнее, они будут пытаться разыскать церковь, до сего дня в неприкосновенности сохранившую древний обряд.