Возвращение в кафе «Полустанок»

– Эвелин невероятно любезна, папа, – вмешалась Руфи. – Вчера она угостила меня ужином в великолепном ресторане, а потом предложила поселиться в ее гостевом домике.

– Чудесно. Но как же вы встретились?

Эвелин рассмеялась.

– История забавная! Вчера я смотрела новости и в бегущей строке увидела сообщение о пропавшем мистере Тредгуде. Я сразу поняла, что речь о вас, позвонила знакомому телерепортеру и попросила известить меня о результатах поиска, ибо хотела с вами встретиться.

– Потом Эвелин обратилась в больницу, – снова встряла Руфи, – медсестра дала ей мой телефон, и она позвонила мне.

– До чего тесен мир! Я тронут вашим вниманием к моей девочке, Эвелин.

– Ой, оставьте, мистер Тредгуд, для меня это одно удовольствие. Вы даже не представляете, как ваша тетушка изменила мою жизнь. И я в восторге от возможности поговорить с тем, кто ее знал. Она мой кумир. Добрее человека я не встречала.

– О да, она была очень добрая и вдобавок ужасно потешная, хотя сама того не сознавала. – Бад фыркнул. – Бывало, мы помирали со смеху. Она вам не говорила, что дрозды, усевшиеся на телеграфные провода, подслушивают ее разговоры по телефону? Мол, распознают слова по дрожанию проволоки под лапками.

Эвелин рассмеялась.

– Да, говорила.

– А про своего сына Альберта вам рассказывала?

– Конечно.

– Он был не совсем здоров, и Нинни с него пылинки сдувала. Я очень жалею, что мы редко виделись в ее последние годы. Когда она умерла, мы жили в Мэриленде.

– А я в то время была в Калифорнии, – покачала головой Эвелин. – Пока собралась приехать, ее уже похоронили.

– Светлая память. Душевный был человек.

– Уж точно. Я уверена, она бы порадовалось, что через столько лет мы с вами познакомились.

– Жизнь – странная штука, а, Руфи? – сказал Бад. – Если б я не заблудился, мы бы никогда не встретились с этой милой дамой.

* * *

Обещав прийти завтра, Эвелин и Руфи попрощались, Бада ждали обед и сон. Он был невероятно счастлив. Знакомство с Эвелин уподобилось неожиданной встрече со старым другом молодости.

* * *

На выходе из палаты Эвелин сказала:

– По-моему, он милый старик, какого еще поискать. Прелесть. Спасибо огромное, что познакомили нас.

– Я думаю, отец рад не меньше, – ответила Руфи. – Воспоминания о былых временах воодушевляют его безмерно. Но, предупреждаю, будьте осторожны. Иначе он заговорит вас насмерть, повествуя о своем детстве в Полустанке.

У сестринского поста они перебросились парой слов с Терри и вышли на улицу.

– Первым делом выпишем вас из гостиницы, потом пробежимся по магазинам, и домой, – сказала Эвелин, усаживаясь в свой большой розовый «кадиллак». – А в четыре пополудни вас ждет двухчасовой массаж.

У Руфи загорелись глаза.

– Двухчасовой?!

– Да. Я думаю, после всех переживаний вы заслужили толику внимания и заботы.

Руфи откинулась на просторном сиденье, обитом мягкой белой кожей, и улыбнулась.

– Ох, Эвелин, где же вы были раньше? Я глина в ваших руках. Лепите из меня.

Больше, чем видно глазу

Просторный особняк из белого камня, с которым приятно контрастировали зеленые ставни, был возведен на краю прекрасного поля для гольфа.

– Эд любил гольф, – пояснила Эвелин.

Двухкомнатный гостевой дом смотрел на чудесный пруд. Словно для усиления благоприятного впечатления, он располагал также огромной ванной, сауной, джакузи и массажным кабинетом.

– Ну что, разве не лучше гостиничного номера? – спросила Эвелин.

– Несомненно.

– Чувствуйте себя как дома, вздремните, коль угодно, а в четыре придет Соня и сделает вам массаж.

– Нет слов, чтобы выразить мою благодарность.

Позже, после потрясающего массажа, Руфи, еще лежа на столе, сказала:

– Знаете, Соня, я заметила, что в доме полно продукции «Мэри Кэй». Похоже, Эвелин очень любит эту фирму.

– Да, прежде она торговала этой косметикой.

– Вот как?

– До того, как занялась продажей автомобилей.

– Автомобилей?

– А вы не знали? Она владела всеми салонами «кадиллака» в Алабаме. Сама их рекламировала и все такое.

Стало быть, в моей гостеприимной хозяйке всякого много больше, чем видно глазу, подумала Руфи. А я-то удивлялась, почему Терри попросила у нее автограф.

* * *

Вечером Эвелин показала Руфи портрет Нинни Тредгуд, стоявший на ее столе. А потом принесла унаследованную от подруги обувную коробку. Руфи долго перебирала старые фотографии. Так странно видеть свое поразительное сходство с бабушкой Руфью. На одном фото той было двадцать с небольшим, недавно она приехала в Полустанок, чтобы преподавать в приходской школе. В белом платье, бабушка стояла во дворе дома Тредгудов и смотрела на кого-то, залезшего на персидскую сирень. В кадр попали только босые ноги человека, сидевшего на дереве. Когда-то Нинни разъяснила подруге, что они принадлежат Иджи, которой в ту пору было лет пятнадцать-шестнадцать.