Возвращение в небо

Очередь моего пулемета пришлась по обоим фюзеляжам «рамы», она потеряла управление и упала возле Голой Пристани. Неподалеку от нее вскоре взорвался один из «Мессершмиттов», подбитый моими товарищами.

Этот воздушный бой, по всей вероятности, отбил у гитлеровцев охоту появляться над плавнями в низовьях Днепра. Мы стали полными хозяевами этого района, но подходить к вражеским аэродромам было все же рискованно — немецкие зенитчики зорко следили за небом.

В воздухе с тех пор мы встречали только диких гусей и лебедей, огромное множество которых собралось той зимой в заливах, на островах, на побережье. То ли грохот орудий согнал их сюда со всех других южных зимовок, то ли была какая другая причина. Кто знает? Но факт остается фактом: птицы мирились и с гулом самолетов, и с перестрелкой и не покидали облюбованных мест.

Трогательные сцены тревог и обычаев птичьего базара не раз наблюдали мы с высоты на острове Довгом. Заслышав гул самолетов, над землей тучей взмывали гуси и лебеди. Гуси четко делились на группы, строились в клинья-«ключи», некоторое время кружили в воздухе, никуда далеко не отлетая, и снова садились. А белые лебеди разбегались по воде и долго били по ней большими крыльями. Страшными, видно, казались им наши стальные птицы. Да и мы, в свою очередь, тоже опасались столкновения с ними в воздухе, ведь оно могло закончиться катастрофой….

Отсутствие вражеских истребителей просто угнетало нас. «Как же так? рассуждали летчики. — Мы знаем, что самолеты у фашистов на этом участке фронта имеются, иногда даже подсчитываем их количество на стоянках, а вот сойтись в схватке не удается».

Однажды при очередном разговоре на эту тему летчик Николай Калачик предложил:

— Давайте вызовем гитлеровцев на поединок!

Предложение активизировать воздушную войну пришлось всем по душе.

Но как послать противнику вызов?

Находчивый Калачик не растерялся и тут. Он сказал, что напишет по-немецки несколько слов на листке бумаги, вложит листок в патронную гильзу и сбросит ее на аэродром в Николаеве. Это предложение было принято единогласно. Но чуть позже выяснилось, что гильзы от патрона крупного калибра в хозяйстве эскадрильи не нашлось. Зато кто-то из ребят обнаружил недействующий огнетушитель. Мы выпотрошили его, вложили текст вызова и приспособили огнетушитель к бомбодержателю.

Обработав, как обычно, дороги и железнодорожные узлы, мы взяли направление на Николаев. Набрав высоту, пролетели через разрывы зенитных снарядов и сбросили огнетушитель точно на вражеский аэродром. «Завтра в 12.00 ждем вашу четверку севернее Николаева. Нас будет тоже четверо»,- говорилось в записке.

На следующий день ровно в 12.00 наша четверка была в районе Николаева.

Погода стояла неплохая, высокая облачность открывала большой обзор. Мы сделали два круга над Николаевой и, убедившись, что фашистских самолетов в небе нет, пошли вдоль дороги в направлении Херсона. И вдруг у самой ливни фронта из-за облаков на нас вывалилось двенадцать «Мессершмиттов». Это была засада. Значит, гитлеровцы узнали о нашем вызове. Мы выдержали предложенные условия, а они вылетели группой, втрое большей, чем наша, и подло напали на нас в совершенно другом районе.

Во время штурмовки дорог мы уже наполовину израсходовали боекомплект; горючее тоже кончалось. Выход был один: дерзкой атакой на встречных курсах пробиться сквозь заслон и попытаться уйти.

Так и сделали. Гитлеровцы снова остались в дураках, а мы без потерь вернулись на свою базу.

Связь эскадрильи с полком поддерживалась с помощью По-2. Появление этого самолета, преодолевавшего сильный морской ветер, всегда несказанно радовало нас. Он привозил письма, газеты, приказы по штабу. Мы отправляли с ним свою почту и донесения о боевой работе.

Иногда на истребителе к нам прилетали Морозов, Верховец, комэски. Однажды командир полка привез подарки от старых шефов — ростовских рабочих. В присутствии летчиков и техников Морозов развязал большой пакет и каждому вручил по свертку. Наше жилище наполнилось веселым говором, домашним ласковым теплом. К платочкам, шарфикам, папиросам, кисетам были приложены записки с добрыми пожеланиями. В них девушки называли свои имена, сообщали адреса.

На следующий день, возвращаясь в полк, Морозов принимал от летчиков письма. Их оказалось много.

— Вы что, по примеру Карасева решили найти себе в Ростове невест? шутливо спросил он.

— Дали бы только отпуск, товарищ командир, — откликнулся кто-то, — а поехать нам найдется куда!

— Вот освободим Крым, тогда пожалуйста. Карасева назначу начальником команды женихов — и в добрый путь!

Выслушав мой отчет о боевой работе, Морозов приказал в воздушные бои не ввязываться и город Николаев обходить стороной. (Об истории с огнетушителем мы, конечно, умолчали). И еще командир полка напомнил, чтобы ограничили радиус действия освоенным районом.

Познакомившись с нашим житьем-бытьем, попробовав зайчатины, он собрался уже улетать. Но тут пошел дождь, грунт совершенно раскис.

— Как же взлететь? — встревожился Морозов.

— Мы приспособились, — успокоил я.

— Каким образом?