Возвращение в Приют

Как я и ожидал, при введении препарата испытуемые галлюцинируют и бредят, но к созданию чистого листа мы так и не приблизились. Одна проститутка — я забыл, как ее зовут, — на протяжении четырех часов гонялась за собственной тенью. Не совсем такого прорыва мы все ожидали. Пациенту 67 на протяжении восьми дней подряд вводили диэтиламид лизергиновой кислоты. Форестер планирует и дальше вводить ему ту же дозу. Как долго, он не говорит.

Но все это не имеет никакого значения. Когда я вырвал этот камень из стиснутой руки доктора Модира, я руководствовался верой в то, что когда-нибудь использую его во благо. Возможно, я и не считаю себя патриотом, но мысль о полном и длительном контроле над человеческим разумом… Если я должен терпеть чудачества Форестера ради того, чтобы приблизиться к ответу, я могу еще долго исполнять роль покорного ассистента.

Он пребывает в уверенности, что мы изыщем способ производить сыворотку абсолютной правды и перепрограммировать мозг. Дурачка можно будет превратить в гения, а гения — в идиота. Возможности, открывающиеся для шпионажа во время войны, безграничны. Но не это меня интересует. Контролировать настоящее просто, но как насчет контроля будущего? Это стоит того, чтобы к нему стремиться.

Старые конверты

Дэн долго смотрел на страницу у себя на коленях. Это было гораздо больше того, что он рассчитывал найти. Если на карточке стояла правильная дата, это означало, что главврач готовил почву для своих экспериментов в Бруклине за много лет до того, как он его возглавил. Какие бы исследования он ни проводил в Кентукки, в приюте он продолжил их в гораздо более чудовищном направлении.

Внезапно подала голос расположившаяся на полу Эбби. Она запрокинула голову и спросила у Джордана:

— Что такое диэ… тила… мид лизергиновой кислоты? — с трудом выговорив длинное название, она подняла карточку и протянула ее Джордану: — Вот это. Что это?

— У меня тоже это упоминается, — кивнул Дэн.

Джордан взял карточку, открыл новое окно браузера и громко застучал клавишами.

— Ха. Вот странно. Это ЛСД.

— То есть вот эта кислота? — фыркнула Эбби. — Этого не может быть.

— Открой самую верхнюю строку, — попросил Дэн. Через плечо Джордана он увидел статью Википедии. — Пролистай.

— Ого… — тихо произнес Джордан, читая статью, затем громче: — Ого! Ого! Вот это да. — Он изумленно ткнул пальцем в монитор. — Сотрудники ЦРУ экспериментировали с этой ерундой. Они считали, что смогут использовать ее для контроля над разумом и сбрасывать в виде бомб на Россию. Химическая война и прочее дерьмо. Мой учитель истории мог часами об этом говорить. Я думал, он просто бредит. — Он бросил еще один взгляд на монитор и выпрямился. — МК Ультра. Оно самое. Об этом он и разглагольствовал без конца и края.

— Похоже, главврача не устраивали результаты экспериментов, — произнес Дэн. Произведя быстрые подсчеты в уме, он добавил: — Тысяча девятьсот пятьдесят третий год… президентом тогда был Эйзенхауэр.

— Это объясняет сюжет фотографии, — произнесла Эбби и подняла снимок с пола.

— Значит, главврача выбирают для участия в экспериментах ЦРУ, после чего он едет в Кентукки. Однако методы его не устраивают, и что тогда? Он все это бросает ради того, чтобы приехать сюда и начать проводить свои собственные эксперименты на пациентах психиатрической клиники?

Несмотря на обилие полученной информации, Дэна не покидало ощущение того, что чего-то им все равно недостает. Тут было упоминание доктора Модира и его камня. И в своем детском дневнике главврач называл его «яркой горящей звездой». Что, если это тот же камень, что и на фотографии, которую показала им Люси? Какое отношение он имел к Феликсу?