"Возвращение в Рай" и другие рассказы

Конечно, специальные курсы – это фантазия. Полезные знания и навыки духовной самозащиты должны быть передаваемы дедовским, вернее, святоотеческим способом – от священника пастве, от родителей детям, от учителя ученикам. И еще нужно активизироваться на информационном поле. Это поле и есть поле битвы. То, о чем мечтал Маяковский, произошло уже очень давно: к штыку приравняли перо. Радиоточку приравняли, соответственно, к эскадрилье истребителей, умную критику и публицистику – к пограничной заставе, качественное периодическое издание – к армейскому соединению.

Лично я не сдаюсь. Вообще не сдаюсь, тем более – без боя. Мне больно видеть Гулливера на службе у хитрых лилипутов. Больно наблюдать настоящее, зная прошлое и предчувствуя будущее. Поэтому я пою «Вставай, страна огромная». Пою тихо, а не во весь голос. Во-первых, потому что имеющий уши услышит. А во-вторых, потому что война наша – умная. Нам орать ни к чему.

АЗБУКА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ГРАМОТНОСТИ

Экономика – слово, обозначающее некую таинственную и всемогущую реальность в мире человеческих отношений. В газетах и на телеэкранах – «рентабельность», «конкурентоспособность», «инвестиции». На кухнях и в курилках – «сколько стоит?», «где взять денег?», «одолжи на месяц»…

Готов вместе с Настасьей Филипповной согласиться с мыслью Лебедева о том, что «мы при третьем коне, вороном, и при всаднике, имеющем меру в руке своей, так как все в нынешний век на мере и на договоре, и все люди своего только права и ищут: "мера пшеницы за динарий и три меры ячменя за динарий"… Но… за сим последует конь бледный и тот, коему имя Смерть, а за ним уже ад…» (Ф. Достоевский. «Идиот»). Лебедев, как известно, был специалист по части толкования Апокалипсиса.

Уникальность этого литературного персонажа требует отдельного, специального разговора, что мы и сделаем в свое время. Сейчас же вернемся к нашей теме и к нашему миру, где все, вплоть до калорий, растраченных в любви, подсчитывается и переводится в банковские знаки.

Экономика холодна, как межзвездные пространства. Имея вид науки бесспорной, не терпящей возражений, экономика претендует на управление жизнью человечества в одиночку. Ей не нужны помощники в лице морали или метафизики.

Она сама, опираясь на свой ум, свои вычисления и свою целесообразность, осмеливается диктовать жизни условия. Кому рожать детей и сколько рожать, а кому вовсе не рожать и стерилизоваться. Кого лечить и спасать, а кого не лечить, поскольку дорого и бесполезно. С кем воевать и с кем разделять сверхприбыли, а кого оставить без работы и обречь на эмиграцию или попрошайничество. Для всех этих явлений у экономики есть своя холодная аргументация. Если вы хотите стать убийцей миллионов, но не хотите сесть при этом в тюрьму, обоснуйте свое людоедство экономически. Это дело испытанное. Люди этому верят.

«Помилуйте, – вскричит стесненный человек, – но это бесчеловечно!» – «Зато экономически оправдано, выгодно и, значит, неизбежно», – ответят ему. Миром, дескать, правит экономика, а у нее нет ни чувства сострадания, ни прочих сантиментов.

Все это ужасно и привычно, но не утрачивает ужасности из-за привычности.

Я согласен показаться похожим на Дон Кихота Ламанческого, согласен и на неизбежные в этом случае насмешки, но все же скажу то, что думаю.

Без нравственности и религиозности экономика не имеет права на существование. У человека, пользующегося экономикой как инструментом, должна быть высокая цель и положительный нравственный идеал. Иначе выстроенные им системы будут безжалостно пережевывать живых людей, не делая исключений для самих изобретателей системы. Как там говорил драгоценный Лебедев: «Не верю я, гнусный Лебедев, телегам, подвозящим хлеб человечеству! Ибо телеги, подвозящие хлеб всему человечеству, без нравственного основания поступку, могут прехладнокровно исключить из наслаждения подвозимым значительную часть человечества, что уже и было…»

Это было сказано по поводу промышленного шума в человечестве, в котором одни видели залог будущего счастья, а другие – залог будущего людоедства (см.: роман «Идиот», часть третья, глава четвертая).

Мечту о создании земного рая на основе эгоизма и экономических законов разрушила сама история. Но веру во всемогущество денег еще предстоит разрушить. И еще смелее и активнее следует восстать против выдавливания морали из области денежных отношений, ибо экономика – это не просто сфера действия морали. Это – сфера проверки морали на предмет ее наличия или отсутствия.

Капитализм, как известно, родился и развился в протестантской среде. Католику с его упованием на благодать и ожиданием Царства Небесного, равно как и православному человеку, прибыль не нужна. Сытость желанна, покой нужен, здоровье не помешает. Но прибыль – не нужна. Капитализм – это огромное количество энергии, накопленной для Небес, но растраченной протестантизмом ради земных целей.