Возвращение в строй

Кулагину действительно тогда было плевать на Бараненко. Ну и что, что снял генерал побои? И не побои, а синяк может быть, мало ли обо что по пьянке ударился? Их контакт никто не видел. Значит, и слова генерала ни подтвердить, ни опровергнуть никто не сможет. Ольга же, напротив, подтвердит, что к ней приставал не трезвый капитан, а пьяный генерал. Он даже не пошел в тот же полковой медпункт, чтобы взять справку об отсутствии алкоголя в крови, дабы потом доказать, что был трезв. Но недооценил он Бараненко, степень его подлости и цинизма. Уже вечером в гарнизоне появился дознаватель. Мелкий, неприятный тип из управления по воспитательной работе в звании майора. Он вызвал Кулагина, задавал вопросы, на которые Павел подробно отвечал, записывал ответы, только как-то быстро. Допрос, если так можно назвать разговор с майором, занял не более пятнадцати минут. После него он так же быстро поговорил с Ольгой, с офицерами из ближних к холлу номеров и укатил в Москву. А потом как гром среди ясного неба, через три месяца – приказ об увольнении капитана Кулагина за проступки, дискредитирующие воинское звание офицера. Впрочем, в приказе стоял только номер статьи. И после реформ она звучала несколько иначе, что никак не помешало делу. Его, капитана Кулагина, кавалера ордена «Мужества», медалей «За боевые заслуги» и «Воинскую доблесть», как и обещал генерал Бараненко, выпихнули из службы. Когда пришел приказ, к нему заходили Урановы. Ольга извинялась, оказывается, майор пригрозил ей неприятностями мужу, и она подписала чистый бланк.

Лейтенант обещал дойти до самого главного начальника, но Кулагин осадил пыл молодого офицера. И Ольгу успокоил, все, мол, правильно сделала. А дальше?.. Дальше Кулагин незаметно уснул под мирный стук дробинок дождя о балконное стекло гостиной. И спал крепко, без сновидений. Водка, как снотворное, сделала свое дело.

С утра пятницы, когда Павел брился, в прихожей раздался звонок. Он смыл пену, положил станок, прошел в прихожую, открыл дверь, уже наверняка зная, кто мог быть ранним гостем. И не ошибся, у порога стоял немного с припухшим лицом сосед.

– Привет, Паша, – прохрипел он. – Как сам? Болеешь?

– Проходите, дядь Жора.

Маслов вошел в прихожую, захлопнул за собой дверь и повторил вопрос:

– Болеешь?

– Нет! Так, слабость небольшая, пройдет.

– Тебе хорошо, я помню, молодым после пьянки утром как «огурец» вставал, и на работу. А сейчас вот мутит, на рвоту тянет. У нас осталось что-нибудь?

– Да больше половины бутылки.

– Правда? – встрепенулся сосед. – Налей. Сил нет терпеть.

– Я бреюсь, дядь Жор, давайте вы уж как-нибудь сами. Водка в холодильнике, посуда знаете где.

– Ага!

– И как вас Анна Сергеевна отпустила?

– Ага, жди, отпустит, – уже в кухне ответил Маслов, – в магазин она пошла, а я сразу к тебе.

– Понятно, тогда быстрей похмеляйтесь. Иначе скандал будет.

– Я бы с радостью, но быстро не получится.

– Почему?

– Не проходит первая, хорошо, если вторая проскочит. Особенности организма.

Кулагин вернулся в ванную, вновь намылился, добрился, сбрызнул лицо дорогой туалетной водой – подарком Ольги Урановой. Прошел на кухню. Ни бутылки, ни стакана, ни рюмки, ни тарелки с закуской на столе не было. Пришедший в себя Маслов курил, сбрасывая пепел в пепельницу, перекочевавшую с подоконника на столешницу.

– Удивительно, Паша, с первого раза взяла.

– Легче стало?

– Не то слово. Сейчас я себя человеком чувствую.

В прихожей раздался звонок.

– Это меня, – затушил окурок в пепельнице Маслов.

– Да вроде больше и некому.

Спустя минуту в кухню вошла Анна Сергеевна.

– Ну, и шустрый ты, Жора, не успела я за порог, так ты уже у соседа. Совесть бы поимел.

– Да ничего, Анна Сергеевна. Я вам всегда рад.

– Посмотрю я на тебя, когда месяц пройдет. Радости полные штаны будут от его пьяных визитов.

– Ну, ты, Аннушка, совсем уж не утрируй. Что я, каждый день пью, что ли?

– Скоро без водки встать не сможешь.

– А я вот возьму и брошу.

– Помолчи. Сколько ты уже бросал? Я и со счета сбилась, – махнула рукой Анна Сергеевна.

– А теперь брошу, теперь у меня сосед есть нормальный, не то что другие хмыри. Живут по принципу: мой дом – моя крепость. Ни посидеть во дворе, ни поговорить душевно за баночкой пива, ни в домино забить. Из дома на работу, с работы домой. Сейчас, Паша, – повернулся он к Кулагину, – деньги, как раньше, в долг не возьмешь. Не дадут. «Лопатник» набит, а не дадут, скажут, нету. Каждый стал сам по себе. А мы с Пашей и на дачку съездим, и на рыбалочку, и просто так посидим. Да хоть тот же футбол будет с кем посмотреть.

– Говоришь-то ты все верно, да только веры тебе, Жора, нет, – вздохнула Анна Сергеевна.

– Не веришь, не надо. Но когда брошу пить, узнаешь, кто в доме хозяин.

– Ты сначала брось. Так, хватит ненужных разговоров!

Маслова взглянула на Кулагина:

– Что сегодня планируешь делать?

– Уборкой заниматься, ремонтом мебели, дел на весь день хватит.

– Ты вот что, шторы и тюль с окон сними и принесешь мне, белье какое грязное тоже. Я все одно стирать собиралась. Перестираю и твое. А вот окна придется тебе самому мыть.

– Вымою, какие проблемы?