Возвращение великого воеводы

На небольшой площади у ворот он любит постоять некоторое время; если кто-то из охраны городских ворот не спит в этот поздний час, то можно перекинуться с ним десятком-другим слов, угостить его тыквенными семечками и угоститься самому, если угостят чем-нибудь. Хвала Всевышнему и всем остальным богам, последние пятнадцать лет в городе по ночам тихо и мирно. А раньше, бывало, и дубину свою приходилось в ход пускать, а порой и кинжалом доводилось поорудовать. Кафа – город богатый, а где деньги, там и любители быстрого и незаконного обогащения. И ночь для таких людей – самое подходящее время. Но, с тех пор как утвердился в городе этот негодяй Пескаторе, неорганизованные и залетные грабители и убийцы как-то сами собой повывелись. Спасибо ему хоть за это. Правда, порой бывает, что натыкаешься на его ребят, этих пескаторчиков, как раз в тот самый момент, когда они делают свою грязную работу… Но в таких случаях старый Бурнаш внезапно слепнет и глохнет, разворачивается и идет в обратную сторону.

Вот и нынешней ночью Бурнаш со своим молодым напарником Попадопуло вышел в очередной раз на площадь перед городскими воротами и бросил взгляд на караулку. Никто оттуда так и не вышел. Не было сегодня даже охранника, который обычно дрыхнет у ворот, опершись на свою алебарду. Можно было бы его разбудить как бы случайно и потрепаться с ним за жизнь. Ну не беседовать же с этим жизнерадостным до идиотизма жеребенком Попадопуло… У него одни бабы на уме…

– Пойдем попьем водички, – предложил напарнику Бурнаш и, не дожидаясь его реакции, направился за будку охранников, к самой городской стене.

Там был небольшой фонтанчик под старой развесистой ивой, а еще там лежал большой отесанный камень, на котором очень удобно сидеть. Камень нагревался за день, и теперь, ночью, чудной июньской ночью он постепенно отдавал свое тепло. Потому-то и любил на нем сиживать старый Бурнаш.

– Присядь, отдохнем чуток, – позвал он пьющего из фонтана Попадопуло. – В ногах правды нет.

Бурнаш поерзал задом вправо-влево по каменной скамье. В кроне старой ивы, в самом верху, зияла проплешина, через которую он обычно смотрел на звезды. Было у него поверье, что если увидит он в проплешину свою заветную звезду, то на следующий день с ним обязательно случится что-то хорошее. Один раз он даже нашел увесистый арабский золотой дирхем, завалившийся меж камнями мостовой. Что это за звезда, Бурнаш не знал и, глядя на небо из другого места, никогда бы ее не нашел. Но здесь, сидя на этой каменной скамье, он узнавал ее безошибочно.

Рядом опустился на скамью Попадопуло.

– Дядька Бурнаш, сколько еще сидеть? Может, пойдем уже?

– Посиди, посиди, сынок, – буркнул Бурнаш, вглядываясь сквозь проплешину в звездное небо. Заветной звезды сегодня, как назло, не было. И тут на фоне черного неба что-то мелькнуло, как будто черта какая-то на мгновение перечеркнула проплешину. И тихо, едва слышно звякнуло железо. – Сынок, ты что-нибудь слышал?

Попадопуло даже весь сморщился от старания услышать хоть что-нибудь, но, кроме треска цикад и спокойного журчания фонтана, так ничего и не услышал.

– Пойдем, дядя Бурнаш. Послышалось тебе.

– Нет-нет, постой.

В проплешину был виден самый край крепостной стены, и на этом самом краю вдруг мелькнули одна за другой две тени. Бурнаш встал со скамьи и подошел вплотную к самым ветвям плакучей ивы. Слегка раздвинув листья, он увидел городские ворота. Откуда-то сверху свалились две веревки, и по ним стремительно соскользнули две черные тени. Старый Бурнаш достал свой свисток, но присущие ему рассудительность и благоразумие заставили его воздержаться от подачи тревожного сигнала. Пока воздержаться.

А черные тени тем временем не дремали. Они уже сдвинули массивные запоры и потянули за створки городских ворот. Хорошо смазанные петли и не думали скрипеть, они лишь глухо постукивали, когда створки ползли в стороны, распахиваясь во всю ширь. Зацокали копыта по каменной мостовой и понеслись всадники. Бурнаш почувствовал, как ему в лысину, усердно сопя, дышит Попадопуло. И тут же услышал шепот, идущий от будки охранников:

– Кляп в рот – и вязать. Бить в крайнем случае. Да осторожнее, чтоб не покалечить.

– Дядька Бурнаш, свистеть надо, – зашептал ему в затылок Попадопуло.

– Погоди, сынок, погоди. Я пока еще не все их планы вызнал.

Послышался скрип двери караулки и негромкая короткая возня. Какой-то голос доложил:

– Все повязаны.

– Хорошо. Жмурко, Сабур – охранять караулку, остальные за мной.

А всадники меж тем все ехали и ехали. Колонной по два, с горящими факелами, они вливались в город, не останавливаясь у ворот.

– Дядька Бурнаш, свистеть надо, – вновь зашептал Попадопуло. – Враг в городе.

– Какой же это враг, – зашептал в ответ Бурнаш. – Смотри, какие у них усы. Это же казаки… Это казаки царя Тохтамыша. Мы их ждали, ждали… И вот они наконец пришли.

– А почему ночью, тайком?

– Значит, им так надо. Они люди военные, у них свои секреты.