Возвращение Веры

Денег никто и не передавал. Рожон сказал, что вслед за мной он успел сбежать, а члена партии нашего повесили. На той же веревке, на которой повесился мальчик. В том порту, за который член партии сражался с конкурентом. Так что мне, выходило, не два года домой возвращаться нельзя, а до новой русской революции.

Рожон спросил, что я делаю?.. Почему в лесу прячусь?.. Он тут фирму открывает, ну и… Он ничего в своей фирме не мог предложить, кроме места проститутки.

Вернувшись в лес, я собрала все лыжи, их много было, порубила и бросила в камин. Сидела и грелась.

Среди лыж были «дамы» и «леди». А среди «леди» — еще и элитные. На них ходил отец Даниэля, который даже был когда–то каким–то чемпионом, и ходил дед Даниэля, и прадед… Даниэль говорил, что все они, как только на свет появлялись, сначала на лыжах ходить учились, а потом уже так, без лыж.

Даниэль приехал, когда все догорело. Увидев пепел, напился. Потом бил меня. Долго, всю ночь.

Утром, вся в синяках, я собралась в полицию. В феминистической Швеции синяки на женщине — это не у нас на женщине синяки. Где кто кого любит — тот того лупит, и нет над этим ни суда, ни закона. Тут надо всем есть и закон, и суд — и немалая сумма компенсации от того, что любит и лупит, если он не хочет в тюрьму. А к тому же — огласка, которая повлияет и на его собственный имидж, и на имидж компании… Поэтому Даниэль спросил, чего я хочу, чтобы обойтись без полиции? Я ответила, что свободы.

Он согласился. И, чтобы на свободе мне было на что жить, помог с работой: через какого–то финна, университетского друга своего, шишку в компании «Викинг», устроил на паром. Хоть мог и закопать в лесу — никто бы меня не искал.

Tack sе mycket, DаnЁel1.

1 «Большое спасибо, Даниэль!» (шведск.)

Сначала я работала в баре, потом в казино… Старалась, быстро шла в гору. Появилась на обложке журнала с рекламой парома — и по этой рекламе меня снова нашел Рожон. Он открыл фирму, торговал, возил контрабанду, ему нужен был свой человек на пароме. Я попробовала отказаться, он положил мне руку на спину и сжал пальцы на шее. Когда я очнулась, сказал, что в следующий раз сдавит сильнее.

Две недели я ходила в ошейнике. Не сомневаясь, что в следующий раз Рожон сильней сожмет. Как он с людьми расправляется, я знала, видела, и у меня перед ним был панический страх. Даже перед самой смертью — меньше.

Однажды на паром села одна из наших, салонных… С билетом в люкс на восьмой палубе. Вылупилась на меня, увидев, как на привидение.

У нее в люксе мы немного поговорили… Салон теперь принадлежал конкуренту нашего члена партии. А Рожон убежал, прихватив деньги бывшего хозяина. Не все, но и немало прихватил, если его ищут. Вот и ее снарядили, чтобы посмотрела: он вроде бы в Стокгольме…

В следующий раз я увидела ее не в каюте люкс, а в полицейской хронике. Полиция не могла опознать труп молодой женщины.

Перед рейсом, которым плыл Павал, Рожон сказал, что из Питера посылают кого–то для разборок… Ну и чтобы я повнимательней присматривалась… Особенно к тем, кто в казино крутится, в барах…

Рожон старался меня сильней припугнуть, чтобы службу верней несла, но по его виду, по голосу чувствовалось, что он и сам побаивался. Потому что знал: если уж за него взялись — не отступят. Серьезные теперь люди в России.

А Павал мне понравился… Я люблю людей, которые весело, играючи к жизни относятся. Для которых день — копейка в кармане. И не трясутся они над каждой, и не смотрят, сколько осталось. Как повезет, потому что судьба — рулетка.

Он шепнул мне под утро, что, если захочу, можем быть вместе. Мне это все предлагают — кто с утра, кто с вечера… Я ответила, что мы не можем быть вместе, потому что я проститутка. Даже не сказала, что бывшая. Он засмеялся: «Ну и что?.. Знала бы ты, кем мужики бывают…»

Эти белорусы, особенно жулики, все равно что шведы.

На Павала я и не подумала ничего, пока он, собираясь утром, пистолет не достал и спрятал сразу же… Небольшой такой, похожий на тот, который Рожон мальчику давал. Под зажигалку сделан.

Из Стокгольма Павал ехал в Мальме, где уже больше недели по контрабандным своим делам крутился Рожон. Все как будто сходилось — и я назначила Павалу в Мальме свидание. Но на завтра, чтобы дать ему шанс. Если он успеет разобраться с Рожном, то что ж: рулетка, судьба. И никто мне шею сдавливать не будет.

Я на пароме еще была, когда позвонил, как почуяв что–то, Рожон. Спросил: «Ну, что?..» Я ответила, что, кажется, прислали человека. И он едет в Мальме. Завтра в шесть вечера около отеля «Хилтон» я встречаюсь с ним.

Рожон хмыкнул. У него хмык такой — похожий на всхрап, как у зверя, который наелся и доволен. Скорее всего, он и есть зверь, в человечьем обличье.

Мы мало про других знаем, да и про себя не больше…

Мне вот что про саму себя непонятно: зачем я Рожну про Павала сказала?.. Хоть еще до того, как он хмыкнул, подумала: а что это я делаю?.. Кого, как финны лес, берегу?.. И сразу же, за мгновение какое–нибудь, наново передумала: если Павал первым разобраться не успеет, тогда очередь Рожна. Шанс у каждого быть должен.