Возвращение весны

Следующие сорок восемь часов были скорее утомительными, чем тревожными, и к концу этого срока Пьетро походил на вареного омара. Красная сыпь покрыла его почти целиком, но, к счастью, температура спала, и он уже стал требовать, чтобы его отпустили вниз повидать Джаспера. Эми сочла каприз добрым знаком, но бороться со свойственным семье Джерми упрямством было необычайно трудно, и она уже в сотый раз объясняла, почему Пьетро нельзя еще вставать с кровати, когда от двери раздался глубокий голос Луки.

— Не думаю, что Эми должна повторять тебе одно и то же, Пьетро. Ты еще очень слаб — сегодня утром еле добрался до ванной — и сделаешь так, как тебе говорят.

— Но, Лука, он, наверное, беспокоится, куда я пропал. — Пьетро умоляюще взглянул на Эми. — Он мой друг, — жалобно добавил он. — Мой лучший друг.

— А я твой брат, — возразил Лука, и в его голосе появились веселые нотки. — И у меня не такое мягкое сердце, как у Эми, так что не испытывай на мне свои уловки. Доктор сказал: несколько дней в постели — значит, так тому и быть. Джаспер — умная птица и, я уверен, выдержит разлуку с честью.

Пьетро посмотрел на него исподлобья, но, решив, что в этой битве ему не победить, капризно улыбнулся.

— Тогда можно принести сюда мой новый конструктор?

— Можно, если ненадолго и если ты поспишь после обеда. И перестань «выкручивать» руки Эми.

Он умеет обращаться с детьми, отлично умеет, подумала Эми, оставляя Пьетро наедине с телевизором и следуя за подавшим ей знак Лукой. В меру строгости, в меру любви. Отцом он тоже был превосходным — ласковым и любящим, готовым заниматься любой неблагодарной работой.

Она вспомнила потрясение, написанное на лице Стефании, когда в один прекрасный день та застала его меняющим подгузник у Доменико, и улыбнулась. Отец Луки был человеком консервативных взглядов, считающим подобные мелочи исключительно женским делом.

— Вот так-то лучше. — Рука Луки коснулась ее щеки, затем спустилась ниже, к плавному изгибу губ, и каждая частица ее тела ответила на это прикосновение. — Приятно видеть, что ты улыбаешься. — Его взгляд переместился на шею Эми, туда, где бешено билась маленькая жилка. За взглядом последовала рука. — Ты прекрасна, прекрасна, — тихо пробормотал он. — Твоя кожа подобна шелку.

— Лука, не надо… Я… Пожалуйста…

— Молчи, малыш. — Обняв Эми за талию, он привлек ее к себе и заглянул в глаза. — Мы слишком много разговариваем, в этом вся проблема. Твое тело тает под моими прикосновениями, а мое — под твоими. Так было всегда.

— Нет! — воскликнула она, но Лука заглушил ее возглас поцелуем.

Она попыталась освободиться, но он держал ее крепко, а губы его становились все настойчивее и требовательнее. Не отпуская Эми, он повернулся вместе с ней, и она оказалась зажатой между стеной и его телом. Руки скользнули вниз, к округлостям ее бедер, притягивая их, и Эми почувствовала, насколько он возбужден, отчего ее сердце пустилось в бешеный галоп.

— Я хочу тебя, моя милая, прекрасная английская жена, — пророкотал он. — Хочу тебя так сильно! Сколько одиноких ночей я мечтал прикоснуться к тебе. Чуть не сходил с ума, вспоминая аромат твоего тела и ощущение твоей кожи. Ты часть меня, Эми, ты в моей крови.

Он вновь жадно завладел ее губами; страсть, охватившая его, передалась и ей. Дыхание их стало прерывистым и учащенным.

— Пойдем в мою комнату…

Чтобы понять смысл его слов, Эми потребовалось несколько секунд, за которые он успел подвести ее к двери и взяться за ручку. И тут она вновь обрела способность рассуждать.

— Я не могу, Лука. — С раскрасневшимся лицом и безумным взглядом она отпрянула назад. — Я не лгала тебе, когда говорила, что собираюсь вернуться домой…

— Твой дом здесь, — мягко возразил он. — Ты должна быть со мной.

— Нет. — Теперь, когда Лука не касался ее, Эми стало легче сопротивляться. — В то утро, когда заболел Пьетро, я собиралась сказать тебе, что готова уехать. — Голос ее был еле слышен и дрожал, и она ненавидела себя за это.

— Зато я не готов отпустить тебя. И, возможно, никогда не буду готов. — В его взгляде был вызов, вся нежность куда-то исчезла.

— Это твоя проблема, не моя. — Подобное самомнение подействовало на Эми как холодный душ, затушив огонь желания. С Лукой Джерми, властным сувереном, она еще могла бороться, но тот другой Лука будил в ней тысячи волшебных воспоминаний…

— Поосторожнее, малыш! — Он не шевельнул ни одним мускулом, но внезапно по ее спине пробежал холодок. — Пока что я позволяю тебе говорить.

— А если мне все равно, позволяешь ты или нет? Это тебе не приходило в голову? — решительно возразила она. — Я начала новую жизнь и теперь вполне самостоятельная женщина.

— Ты становишься смешной, — грозно прорычал он. — Это просто абсурд! Что, черт возьми, взбрело тебе в голову?

— Лука… — Факты говорили сами за себя, и именно факты были ее опорой — не эмоции, не ее слабость и уж никак не любовь к нему.