Возвращение «Викинга»

Навигаторам удалось откорректировать гравитационные таблицы — Тен нашел подходящие компоненты. Теперь оставалось ввести исправленные данные в «мозг» для расчета орбиты. Нам теперь был дорог каждый час. Каждый наш выдох увеличивал содержание углекислого газа в воздухе, нас преследовало удушье. Чтобы хоть немного оздоровить состав воздушной смеси, Марк велел использовать запасы кислорода, но при этом в отсеках увеличивалось давление. Оно уже намного превысило привычное для нас земное и достигало почти двух атмосфер. По совету Дэйва мы приоткрыли люк, соединяющий жилые и служебные отсеки с грузовым. Давление резко упало, но при этом на нас обрушился жестокий космический холод. Все металлические поверхности мгновенно покрылись инеем. Нам с трудом удалось снова прогреть жилые отсеки. Марк все более нетерпеливо торопил программистов, то есть всех нас грешных, но так как для программирования требовалось не больше трех-четырех человек, остальные могли бы отправиться в гибернаторы. Но тут выскочил наш астроном Тен Линг со своим предложением. Оно состояло в том, что Линг брал меня в подручные, и мы отправлялись в обсерваторию. Польза несомненная: в навигационной легче будет дышать программистам, а мы, то есть Линг и я, установив и настроив телескоп, откроем одну-две здешних планетки, благо их вокруг Тау Кита должно быть не меньше дюжины. При удачном возвращении на Землю в нашем активе будут и астрономические открытия.

Признаюсь — никогда мне так сильно не хотелось выключиться из действительности, как в эту минуту, и я помянул недобрым словом проектировщиков, спроектировавших гибернаторы двухместными. В них можно было отходить ко сну только по двое. Не могу не выразить восхищения и маленьким китайцем — его готовность к жертвам казалась мне одновременно и героизмом и сумасшествием. И то, и другое достойно уважения. Мы оба посмотрели на Марка: как он распорядится. В нашем командире кажется, жизненные силы на исходе. То, что осталось, всецело принадлежало «мозгу». Но он понял китайца и согласился.

В обсерватории Линг, не откладывая дела, нажал на кнопку в стене и шторки, прикрывающие смотровой люк, раздвинулись. Яркий свет Тау затопил обсерваторию, резанул по глазам. Когда наше зрение приспособилось к естественному освещению за толстыми стеклами смотрового люка мы увидели мириады ярких, четко прорисованных звезд и звездочек.

— Теории происхождения планетных систем сходятся на том, что планеты вращаются в экваториальной плоскости. У нас нет оснований полагать, что у этой Тау будет по-другому, — пояснял Линг, настраивая телескоп, вмонтированный в корпус обсерватории. — Сначала мы прогуляемся по нашим окрестностям, а потом и дальше пройдемся.

Мой спутник был непривычно оживлен. Он щелкал рычажками и кнопками, зажигая разноцветные огоньки на приборной доске. Я смотрел на звезды через обзорное окошко. Дэйв, когда мы уходили, дал нам таблетки стимуляторов. Я воспользовался одной и сразу почувствовал, как проясняется в голове. Линг счел своим профессиональным долгом просветить меня:

— В строении Вселенной нет чудес. Вселенной управляют законы эволюции, общие для всех галактических систем. Случайных совпадений не бывает, поскольку условия идентичные, характеризуемые средними статистическими величинами. Скажи-ка, когда нас ослепил свет, что ты подумал? Ты подумал, что взошло солнце. И если мы проведем спектральный экспресс-анализ, мы обнаружим, что различий между нашим Солнцем и этой Тау практически нет. Ты бы мог подумать, что мы сейчас болтаемся не черт знает где, а рядышком с нашим Солнышком, где-нибудь между Землей и Венерой…

В потоке лучей обсерватория прогрелась. Теплынь действовала расслабляюще. У Линга на лбу проступили капельки пота.

— А взгляни сюда… Что ты видишь? Все те же созвездия — Большая Медведица, Стрелец, Орион… Правда, выглядят отсюда они совсем по-другому. Их узнает только специалист. Звезды — это тысячелетняя игра человеческого духа с небом… Удобная, красивая романтическая традиция, которая не имеет ничего общего с сутью вещей… Отсюда ты увидишь все тот же звездный мир, который открывается взгляду с орбиты, скажем, Венеры…

— Ну и что из этого следует?

— Только то, что… — Линг как бы запнулся в поисках нужной формулировки. — Нет, я не хочу умалять огромности нашего пути. С точки зрения рядового обывателя, он невообразимо огромен. Мы взорвали привычный порядок величин, оказались там, где человек мог побывать только в мыслях. Тысячелетиями он созерцал небо, особенно ночное, и всякий раз думал о недостижимости дальних миров. И вот мы здесь. И мы еще не в состоянии осмыслить это, как небывалое достижение. Это ведь потрясает воображение! А мы говорим: ну и что?.. Конечно, с точки зрения галактических масштабов мы в своем путешествии никуда, по сути, не пришли…

— Удивительная будничность… Как же ее понимать?

— Так и понимать. Можно подобрать сравнение: ты стоишь на морском пляже. О берег бьются волны. Над головой плывут облака. Позади гнутся под ветром деревья. А теперь…