Возвращение [= Возвращение к звёздам; Звёзды; К звёздам]

— Я тоже. В следующий раз будешь с ним говорить — передай, что это зависит от него, а не от меня. А я буду сидеть на пороге и ждать, что там у вас получится. По крайней мере, пока будет на чем сидеть.

Двора быстро поцеловала его в щеку и побежала к самолетам; скоро шаги ее затихли в темноте.

Бен-Хаим стоял неподвижно и смотрел, как могучие самолеты запускают моторы. Из выхлопных труб вылетало пламя, потом исчезало, когда регулировались дроссели… Первая машина уже тронулась с места и теперь разгонялась все быстрее и быстрее, пока не поднялась в воздух. Остальные двигались следом с интервалом в несколько секунд. Работали обе полосы: беспрерывный поток проносящихся черных теней внезапно иссяк. Грохот моторов стал уменьшаться — и замер; вернулась тишина. Трубка у Бен-Хаима погасла; он постучал ею о каблук, выколачивая пепел. Он не испытывал ни подъема, ни сожаления — только огромную усталость после долгих дней напряженной подготовки. Теперь все. Кости брошены, изменить ничего уже нельзя. Он повернулся к машине:

— Все в порядке. Можем ехать домой.

А в небе — невидимые самолеты кружили над морем, набирая высоту. Воздушное пространство Израиля слишком мало для этого, а над соседними странами летать не стоило: радары там не опасны, но люди могли удивиться, кто там летает у них над головой среди ночи. Снова над Израилем самолеты появились на высоте больше шести миль; на земле звук моторов был уже не слышен. Выстроившись в два клина, они направились на юго-восток, вдоль Красного моря.

Григор выглянул в иллюминатор самолета и прищелкнул языком.

— Двора, — позвал он, — то, что я вижу, не слишком кошерно.

— Стадо свиней?

— Нет, с такой высоты их даже с моим зрением не разглядеть.

Григор был математик, ужасно рассеянный, наверно, самый скверный солдат в ее взводе. Но стрелял он потрясающе: в мишень попадал при любой спешке, всегда, а это качество редкое.

— Я не про свиней; я про то, куда мы летим. Мы должны напасть на космоцентр на западе Соединенных Штатов. Я знаю, не злись!.. Его название, которое стерли на всех картах, даже дети знают… Но как бы там ни было — когда мы поворачивали, Полярную звезду было очень хорошо видно, она осталась у нас позади. Значит, мы летим на юг. Вот я и подумал, что тут не все чисто. Или у наших самолетов такие баки, что до Америки можно через Южный полюс лететь?

— Мы летим не совсем прямо.

— Не очень понятно ты объяснила, Дворушка, — сказал пулеметчик Василь.

Все вокруг наклонились в ее сторону, прислушиваясь к разговору.

— Хватит секретничать, — произнес один из солдат. — Кому мы тут проболтаемся?

— Я могу вам сказать только об этой части полета, — согласилась Двора. — А остальное только после дозаправки. Сейчас мы летим на юг, над морем. Но очень скоро — над Нубийской пустыней — повернем на запад. Там есть — точнее была — радарная станция в Хартуме, но о ней уже позаботились. Она была единственной, которая могла нам помешать, потому что во всей Африке до самого Марокко ни одной больше нету…

Она запнулась и умолкла.

— А потом? — настаивал Григор. — Быть может, это как-то связано с большим черным крестом? Я нашел его на боку нашего самолета, когда помогал бумагу сдирать, нынче вечером. Мы что, под чужим флагом плывем, как пираты?

— Это совершенно секретно…

— Ну Двора, ну пожалуйста!

— Ну ладно, вы правы, конечно. Теперь уже никакого вреда не будет, скажу. У нас есть — как бы это сказать, — у нас есть агенты в руководстве ООН, на очень высоких постах. — Или мы у них есть, подумала она про себя. Но теперь сомнения недопустимы. Даже если это ловушка — им предстоит идти только вперед, к кровавому концу. — Так вот, мы знаем, что германские войска посылаются в Мохаву, на помощь гарнизону космического центра. На наших самолетах их код и опознавательные знаки. Мы хотим явиться вместо них.

— Не так просто это будет, — усомнился Григор. — Наверно, есть еще что-нибудь, чего ты нам не говоришь…

— Конечно. Но добавить могу только одно. Мы летим на час раньше немецких самолетов. Потому и с вылетом тянули. Очень важно двигаться точно по графику. С тех пор как мы поднялись в воздух, никакой связи с Землей у нас нет. С того момента все происходит только по расписанию. Так что — отдыхайте, пока есть возможность.

Медленно, ровно под ними проплывала темная карта Африки. В затемненных самолетах почти все спали; только летчики были настороже и следили за приборами, контролируя работу автопилотов. Генерал Блонштейн, сам отличный летчик, сидел в командирском кресле головного самолета. С такой высоты хорошо было видно, как за бледными пустынями Марокко возникает чернота Атлантического океана. Зашуршал приемник:

— Я Рабат. Диспетчерская вызывает Эйрфорс, маршрут четыре-семь-пять. Как меня слышите?

— Эйрфорс четыре-семь-пять, слышу вас, диспетчер.

Радиосвязь была простой формальностью. Наземная станция уже включила автоответчики всех самолетов, и те передали данные, заложенные в память, включая опознавательный код, маршрут и пункт назначения.