Возвращение жизни

За казармой в спортивном городке, где был полный набор необходимых спортивных снарядов, стояла настоящая гимнастическая перекладина на растяжках, регулируемых по высоте стойках, начищенная до блеска и, как положено, покрашенная. Имелась здесь и площадка для игры в «городки», что для Севера было редкостью. Это наследие по неписаному правилу оставалось от служивших в полку офицеров – у всех были разные физкультурные пристрастия. Каждый, прилетая на пять лет (а в районах Крайнего Севера служили именно в течение этого срока), старался создать себе условия для занятий любимым видом спорта.

Так вот, Владимир Иванович Ветров очень любил перекладину. Удивительно, но когда он подходил к ней, старательно разминался, подпрыгивал и начинал делать упражнения, его тело приобретало поразительную для его роста и веса легкость и порой даже невесомость, координируемую сильными мышцами и волей. Солдаты уважали его за спокойный, покладистый характер, хорошее знание автотехники. Порой при ремонте машин капитан, переодевшись в комбинезон, сам с удовольствием помогал ликвидировать поломку.

Был в этой истории еще один персонаж. Молодой солдат Василий нес службу в автороте первый год. Высокий, тонкий юношеской худобой. Культурный, начитанный, прекрасно игравший на аккордеоне и, как завершающий штрих, – изящные очки на всегда немного растерянном лице.

Несмотря на интеллигентную внешность, Василий не только хорошо разбирался в материальной части вверенной ему машины, но и ездил на ней аккуратно, с некой только ему свойственной элегантностью, и с автомобилем сочетался вполне гармонично. Впрочем, то, что было за ним закреплено, являлось не просто автомобилем, а внушительных размеров транспортно-заряжающей машиной – сокращенно ТЗМ.

Когда проходили тренировки стартового взвода и ракеты необходимо было подвезти к пусковым установкам – зарядить-разрядить «пушки», – офицеры прямо-таки любовались, как машина, управляемая Василием, с ювелирной точностью передвигается по позиции.

Была еще одна особенность у этого солдата – его голос: с таким надо было думать о карьере оперного певца. Когда Василий начинал говорить, картина получалась весьма несуразная: его внешность никак не соответствовала голосу – сильному, басовитому, неизменно спокойному, но при этом всегда слегка неуверенному. Казалось, он стеснялся всего, в том числе и своего голоса.

…Солнце приближалось к западу. Длинный и светлый июньский день заканчивался, но сумерки еще не наступили. Василий в свободные от службы часы вышел из караульного помещения, закурил, и тут его молодой организм скомандовал: в туалет!

Просторная уборная находилась совсем рядом. Четыре деревянные двери, выкрашенные зеленой краской, уже изрядно выгорели на солнце и сохранили первоначальный цвет только в трещинах неровно оструганных досок. Внутри всегда царила идеальная чистота…

Солдат Василий зашел внутрь, поднялся на возвышение. Организм требовал приседания, руки машинально нащупали пряжку ремня, его прочную застежку. Мысли самопроизвольно руководили дальнейшими действиями: свободный конец ремня повис в воздухе, опустился вниз, описал полукруг под тяжестью висевшего на нем штык-ножа в коричневых блестящих ножнах, который легко заскользил по ремню, чуть задержался, и… сорвался вниз, прямо в ровно выпиленный из досок круг… Через мгновение раздался противный хлюпающий звук, и наступила жутковатая тишина.

Василий замер в неестественной позе, чуть полусогнувшись, держась левой рукой за пряжку ремня, а правой судорожно шевеля своими длинными музыкальными пальцами, которые ощупывали воздух в тщетной надежде поймать падающее оружие.

Армейский штык-нож к самозарядному карабину Симонова образца 1949 года упал плашмя и, на удивление, задержался на поверхности содержимого уборной. Относительно большой размер штыка не позволил ему сразу утонуть…

Внутри было довольно светло, сама выгребная яма отсвечивала ровными полосками света, пробивающегося сквозь доски сколоченного щита, который лежал снаружи позади уборной.

Василий растерянно оглянулся. Понятное дело, справлять нужду пропало всякое желание. Он суетливо одернул и разгладил гимнастерку, застегнул ставший сразу легким без штык-ножа ремень. Откинул с петли крючок, резко открыл дверь и выскочил из сортира.

За эти мгновения мир не изменился. По-прежнему на плацу строевым шагом маршировали солдаты нового призыва. По-прежнему резкий и звонкий голос старшины, подающего команды, разносился привычно далеко по территории части.

План спасения оружия родился в голове моментально. Василий осмотрел большой деревянный щит, закрывающий выгребную яму, решительно взялся за его край двумя руками и отодвинул в сторону.