Возвращение жизни

Жизнь шла своим чередом. На следующий день пес загнал несколько белок, потом еще соболя… и еще. Постигая охотничью науку, Боцман кружил по тайге и работал, работал. По вечерам, лежа под нарами, засыпал, слушая гул печки, во сне вздрагивал, перебирал лапами, переживал увиденное за день. По всем правилам охотничьей науки ему бы не растягиваться в тепле, а, свернувшись калачиком, спать на снегу в ямке или, на худой конец, в сенях зимовья. Но хозяин не оставлял его на улице. Жалел…

Шли последние дни ноября. Снега выпало много, реки замерзли. Боцман познакомился с выдрой, и от этой встречи у него осталось несколько памятных шрамов. Соболи стали попадать в капканы, да и глубокий снег уже не давал собаке возможности работать и загонять их.

Однажды, обходя участок, они увидели чужие лыжные следы. Еще больше удивился Егорыч, когда увидел свежесруб-ленную жердь и соболий капкан. Преследование было недолгим. Вскоре они догнали двоих людей, поставивших к этому времени с десяток капканов. Боцман не знал, о чем они говорили, но по резкому тону хозяина понял: тот сердится.

Возвращаясь в зимовье, они сняли капканы чужаков. Снимали вдвоем. Забегая вперед, пес их злобно и старательно облаивал. Так усердно, что хозяин пошутил:

– Боцман, если ты так будешь лаять, то все капканы закроются сами.

Слов пес не понял, но тон их был дружелюбным. Он повернулся, проскальзывая по снегу, подпрыгнул, лизнул Егорыча в щеку и увидел в его глазах, в самой их глубине, тревожные огоньки.

К ночи подул западный ветер, мороз стал слабеть, деревья в тайге перестали потрескивать. Егорыч улегся на нары, долго ворочался, вздыхал. Боцман, набегавшись за день по глубокому снегу, уснул сразу, но среди ночи проснулся от незнакомых и непонятных звуков… Прислушавшись, заметался по зимовью, яростно рыча. Пламя рванулось по облитой бензином двери, забралось под крышу, охватило всю избушку. Хозяин схватил ружье, куртку, резко толкнул дверь, выскочил. Из тайги раздались выстрелы, обычные – точно так же стрелял Егорыч на охоте. Но только после этих выстрелов он, ахнув, упал в снег. Пес бегал вокруг хозяина, лизал еще теплые руки и не мог понять, почему он не поднимается. Не мог понять, почему вдруг резкий запах крови и едкого дыма наполнил воздух, воздух, который был уже не нужен убитому охотнику.

…Семь лет Боцман провел в городской квартире. Каждое утро он деловито выбегал из подъезда и из собачьего приличия и для собственного достоинства облаивал редкую для Северного Сахалина соседскую кошку. Все это время его никуда не брали и не возили. Егорыч жил один, а когда его не стало, собаку забрала дочь.

Все эти годы он помнил шум тайги, ее запахи. По вечерам, когда становилось особенно грустно, он подходил к горячей батарее, тыкался в нее носом и, немного послушав, как булькает в ней вода, отходил. Пахло краской, пылью, дрова не трещали… Жизнь была скучна и однообразна. Боцман иногда, особенно по осени, видел, как люди брали ружья, собак и уезжали на охоту. От этого ему становилось совсем грустно и одиноко. Он не раз подходил к тем машинам, от которых пахло охотничьими запахами. На него смотрели, о чем-то говорили, спорили, но с собою не брали.

Но однажды случилось то, чего пес ждал долгие семь лет. Накануне был праздник. В квартиру пришли люди, один из которых о чем-то долго говорил с хозяйкой и несколько раз называл его имя. Боцман даже подошел, словно чувствуя необычность ситуации, стал заглядывать в глаза и перебирать на месте лапами. В конце разговора на него посмотрели, погладили по голове, потрепали за ушами, и он понял: что-то случилось или должно случиться.

На следующий день, когда пес гулял на улице, во двор въехала машина. Лужи за ночь покрылись тонким льдом, и Боцман развлекался – продавливал его лапами. К великому удивлению, пес услышал свою кличку и доверчиво подошел. От вчерашнего гостя исходил запах тайги, который Боцман уже начинал забывать.

Его приподняли и посадили в машину. Внутри ощутимо пахло охотой. Боцман осмотрелся и увидел похожую на него рыжую лайку, которая в ожидании долгой тряской дороги забралась на свернутый спальный мешок. Сквозь ружейные чехлы пробивался запах масла, горячий хлеб остывал в бумажных пакетах, и его аромат волнами накатывал всякий раз, когда машину бросало на ухабах.

До места добрались поздно вечером, стали выгружать из машины вещи и, спотыкаясь в темноте о невидимые под снегом корни деревьев, переносить их в зимовье. Собаки в очередной раз обнюхались. Легкая и прыгучая лайка по кличке Айка бегала между деревьями, выскакивала на тропу, путалась под ногами хозяина. На нее прикрикнули, она исчезла в темноте, потом стала мелькать впереди своим рыжебелым хвостом. Боцман попробовал за ней увязаться, но отстал. Не желая попадать под ноги хозяину, отошел в сторону от тропы и растерялся, не сразу разобравшись от чего.

Запахи тайги: подмерзшего багульника, сырой коры на деревьях, снега на ветках – возвращали его в дни молодости.