Читаем Возвращенная публицистика. В 2 кн. Кн. 1. 1900—1917 полностью

Александр Николаевич Потресов — участник российского революционного движения. В 90-е годы примкнул к марксистам. В 1896 г. — член петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», был арестован и сослан в Вятскую губернию. В 1900 г. уехал за границу и принимал участие в создании газеты «Искра» и журнала «Заря», вошел в состав «Искры». На II съезде РСДРП присутствовал с совещательным голосом от редакции «Искры», искровец меньшинства. С 1903 г. — один из лидеров меньшевизма, до октября 1905 г. — в составе редакции «Искры». В 1906 г. принимал участие в работе ежедневных легальных меньшевистских органов «Невская газета», «Голос труда», в 1907 г. — в меньшевистском еженедельнике «Привет» (Петербург), в ежедневной, вначале левокадетской, а затем меньшевистской газете «Русская жизнь». В годы реакции Потресов, идеолог ликвидаторства, играл руководящую роль в меньшевистском журнале «Возрождение». С момента издания в 1908 г. и до закрытия в 1911 г. журнала «Голос социал-демократа» (Женева) — один из активных его сотрудников. Под его редакцией в Петербурге с 1910 по 1914 г. выходил ежемесячный журнал меньшевиков «Наша заря». Вокруг этого издания организовался и окончательно сформировался центр русских ликвидаторов. На смену закрытой «Нашей заре» вскоре пришел ежемесячный меньшевистский журнал «Наше дело». Он стал главным органом ликвидаторов, социал-шовинистов России в годы первой мировой войны. В № 1 журнала была напечатана статья Потресова «На рубеже двух эпох», отразившая программу издания. Во второй половине 1916 г. Потресов — инициатор издания двухнедельного научного и общественно-политического журнала «Деле», одним из редакторов которого он стал (последний номер журнала вышел в январе 1917 г.). После Октябрьской революции эмигрировал. За границей сотрудничал в еженедельнике А. Ф. Керенского «Дни», выступал с критикой установившейся в Советской России диктатуры пролетариата.


ПОСВЯЩЯЕТСЯ ЧИТАТЕЛЮ-ДРУГУ

Впервые опубликована в «Искре» (1901, № 3, апрель).

«Паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому», — писал Салтыков, умирая, своему сыну.

Мы сказали бы так: превыше всего ставь достоинство и честь свободной человеческой речи и, любя родную литературу, звание революционера предпочитай всякому другому.

История печатного слова в России — скорбная история бесконечных поношений и утонченного издевательства. В самодержавном застенке неустанно пытали и пытают музу русского писателя — «эту бледную, в крови, кнутом иссеченную музу». И если порой — в кои веки — ей легче становится жить и вольготней дышать, то лишь потому, что где-то раздалось — властно и страстно — революционное «слово и дело». Обратитесь к прошлому: в «вольностях» «Современника» и «Русского слова» [220], в цензурной реформе 1865 года вы услышите явственный звон герценовского «Колокола» [221]. И если в 1880 — 1881 годах на литературу нежданно пахнуло мимолетной «весной», то знайте — это народовольческая когорта самоотверженных пронеслась блестящим, но скоро меркнущим метеором по темному небу русской действительности.

Куда же оно скрылось, это вещее слово, где обаяние подполья? Не подлежит сомнению, в наше смутное время тревожных ожиданий и колеблющихся надежд революционер — не в фаворе, его действие происходит за кулисами исторической сцены, не слышимое и не видимое большою публикой, и слово его не гудит, сзывая свободных духом людей.

Как колокол на башне вечевойВо дни торжеств и бед народных!

Серое время, мелкие люди, — еще недавно слышался ропот. Какой-то исторический антракт: былое завершилось катастрофой, грядущее сбирается с силами. Бродят стихии, вершится кротовая работа, но когда же, когда настанет момент, и тайное сделается явным, и вялость антракта уступит место героизму всероссийской трагедии?

Нам, русским социал-демократам, не мешало бы призадуматься над доносящимся ропотом. Правые вчера, мы можем оказаться виноватыми завтра и, не став рулевыми движения, захлебнуться в его бурных волнах.

Дети мрачной годины, мы вышли когда-то на работу при брезжущем свете едва занимавшегося утра. Все спало вокруг или бормотало спросонья, когда мы начали строительство. Камень за камнем возводили мы здание, крепили фундамент и, нащупывая каждый свой шаг, проторяли дорогу, подвигаясь вперед, к увенчанию нашего здания.

Вместе с грудой разбитых иллюзий нам досталась в наследие от прошлого память о тех, чья...

Песнь бесследно пролетелаИ до народа не дошла...
Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже