Возвращенный рай

— Я не сказал, что заявлюсь сразу же. Не сегодня, не завтра. И не послезавтра. Может быть, когда тебе исполнится семнадцать лет. Я тогда тоже буду совсем взрослым. Надеюсь, вы не расстанетесь с этим конем и не отдадите его Бьёрну из Лейрура к моему приезду.

— Я от смущения, наверно, спрячусь в сундук, — сказала девочка и повернула лошадь, не взглянув на своего собеседника. В это время к ним подъехали их отцы.

— Тебе, мой светик, нужно следить, чтобы овцы в отаре там, слева, не отставали и не плелись в хвосте, — сказал отец девочки.

А другой крестьянин задумчиво произнес:

— Кажется, они уже приглянулись друг другу…

Глава четвертая. Лошадь и судьба

Угон овец в горы в середине лета, необыкновенная лошадь, сродни водяному коню, прохладное дуновение с глетчера — тот, кто побывал в такой поездке, будет помнить о ней всю жизнь, какой бы долгой эта жизнь ни оказалась, и в последний раз она оживет в его мечтах вместе с невыразимой тоской и предчувствием приближающейся смерти.

Девочка ездила на Крапи только один раз. А почему же не ездила после?

— Осенью мы толковали с тобой, Стейнар, о том, чтобы ты отдал мне своего серого скакуна в обмен на что-нибудь. Летом мне нужно встретить его величество. Очень важно появиться в Тингведлире в этот день на хорошей лошади. Я имею в виду, не ударить лицом в грязь не только перед датчанами, но и перед другими округами.

Стейнар из Лида усмехнулся по обыкновению.

— Я всегда восхищался лошадьми почтенного судьи, — сказал он. — Что за лошади! Им и реки нипочем. Такие лошади не подведут. Я не скажу о короле, но хотел бы я видеть такого судью в нашей стране, у которого были бы лошади лучше.

— Да или нет? — настаивал судья: как всякое начальство, он торопился и не располагал временем выслушивать околесицу.

— Гм… — Стейнар проглотил слюну. — Вот послушай, мой друг, что я скажу. Лошадь, о которой ты говоришь, никем не испробована и, можно сказать, не объезжена. Она вроде лишь забава у моих детей — они считают ее волшебной. Если этот конь и имеет какую-то ценность, то только в их глазах, и то пока они маленькие.

— Опасно сажать детей на такого коня, — заметил судья. — Лучше их привязывать к старой кляче.

— Да я не часто пока что разрешаю им садиться на него. Но зато должен сказать, что я всякий раз привожу в пример Крапи, когда рассказываю им о сверхъестественных лошадях, таких, например, как Грапи — конь, на котором восседал Сигурд Убийца Фафнира,[4] отправляясь сражаться с драконом, или Фахси, лошадь Храфнкеля, годи Фрейра,[5] которую ее хозяин посвятил богу Фрейру, объявив, что всякого, кто посмеет сесть на эту лошадь, кроме него самого, постигнет смерть; не забываю я и о Слейпнире, который так прыгает по Млечному Пути своими восемью копытами, что звезды разлетаются во все стороны; или рассказываю им, что жеребенок наш, наверное, водяной конь и что выбросила его на берег морская пучина. Так-то вот, старина.

— Что толку рассказывать мне старые басни? — молвил судья, зажигая трубку. — Я и сам могу сочинить не хуже этих. Вы, мужики, забываете, что Сигурд Убийца Фафнира давным-давно провалился в преисподнюю со своим драконом и прочим барахлом. А вот Бьёрну из Лейрура вы позволяете отбирать у вас все, что ему заблагорассудится, даже душу, если она у вас есть и если она ему понадобится.

— Я пока еще не думаю отдавать моему другу Бьёрну из Лейрура в долгое пользование Крапи, хотя Бьёрн, на мой взгляд, заслуживает всяческой похвалы, — сказал Стейнар из Лида.

— Придет день, милый мой, когда конек твой выскользнет у тебя из рук, и ты за него вовсе ничего не получишь. Вот тогда-то и пожалеешь, что отказал мне, — заявил судья, усаживаясь в седло.

Стейнар вновь рассмеялся, стоя на пороге.

— Что ж, я прекрасно понимаю — трудно вам смириться с тем, что у простого крестьянина хорошая верховая лошадь. Вы, важные господа, такого не прощаете, это уж точно. Тут уж вам становится не до шуток. Но, честно говоря, вскоре эта лошадь будет не более примечательна, чем все остальные, и, пожалуй, такой день уже наступил, хотя мне все еще трудно в это поверить.

Не раз уж бывало, что, чем больше приставали с чем-нибудь к Стейнару из Лида, тем добродушнее становилась его усмешка и хихиканье. Но долгожданное слово «да», и так не очень щедро употребляемое им, отодвигалось все дальше, пока не исчезало в бесконечности, там, где начинается область слова «нет».

Стейнар из Лида понимал толк в шутке не хуже знатных. И не секрет, что многие посмеивались, когда стало известно, что он отказался продать лошадь и Бьёрну из Лейрура, и судье; Стейнар дал понять, что сам собирается к концу уборки на своей лошади встретить его величество.

Заранее было решено, кто из именитых людей в округе поедет вместе с судьей на юг встречать короля; следует ли говорить, что Стейнара из Лида не было в их числе. Но он, кажется, нисколько не огорчился тем, что поедет один.