Возвратный тоталитаризм. Том 1

Иерархия барьеров и разграничения зон доверия и взаимодействия воспроизводит социальную иерархию и отражает степень жесткости (закрытость или открытость) социальной структуры[184]. Семантика барьера доверия в любом случае строится на переворачивании смысла доверительных отношений, на маркировании злонамеренности или выражения презумпции недоверия. Границы доверительных отношений могут быть подчеркнуты пространственно-временными ограничениями, социальными фильтрами или характером допуска в коллектив или группу, церемониями перехода из одной системы норм (ценностей) в другую, сменой языка, одежды, интонаций, правил поведения в повседневности и пр. «Игра в доверие» стала социальным кодом поведения, умением демонстрировать другому, что актор понимает, что его партнер лжет (в чем, когда и в каких отношениях) и что тот знает, что актор это понимает, благодаря чему достигается конвенциональное согласие и определение рамок возможного контроля насилия или коррекции взаимодействия. Важно, что отсчет при этом идет от негативных представлений или моделей человека, которые выступают как норма определения реальности.

Само по себе увеличение числа и многообразия видов барьеров указывает на рост внутренней агрессии, потребности в обмане, провоцируемых самим функционированием институтов социального недоверия и легального насилия (КГБ-ФСБ, МВД, Генпрокуратуры и т. п.). Эти структуры насилия, по мнению россиян, сегодня являются опорой действующего режима. Они не препятствуют росту насилия и не ограничивают его распространение, они его производят и стимулируют зону его расширения в обществе. Не требуется особых доказательств для того, чтобы увидеть внутреннюю связь увеличения масштабов внутреннего насилия и агрессии (включая аутоагрессию, чрезмерную смертность, внешние причины смертности и структуру преступности) и аномии общества. Недоверие – это сознательная и привычная установка на ожидаемое в повседневности нарушение социальных правил и ценностных обязательств, которое вызывает создание организованных групп, блокирующих опасности нарушения общего доверия (порядка). Гипертрофия служб безопасности в новейшей России – появление частных и вневедомственных армий охраны, общая численность которых приближается к миллиону человек (преимущественно мужчин), представляет собой не просто «бессмысленно» опредмеченное государственное или корпоративное недоверие, но и восстановление значимости старых институтов насилия или их новейшую «реинкарнацию». Рост численности различных видов полиции сопровождается как общим ростом преступности (при снижении показателей раскрываемости), так и все более высоким уровнем страха перед полицейским насилием и произволом, отчужденностью людей от власти, усилением диффузной тревожности и недоверия между людьми.

Но это то, что касается формализованных барьеров. Более сложные и многообразные (в смысле визуальной и маркированной фиксации) барьеры и границы доверия образуются в зонах двоемыслия, сочетания формального и неформального, демонстративного и практического поведения, характерного для недомодернизированного постсоветского российского общества, в котором слабость универсального права и основанных на нем институтов компенсируется различными вариантами игры на модусах «своих» и «чужих», установления дистанции и ее снятия в ходе различных ритуалов «проверки», образования коалиций и временных союзов внутри социальных групп или ассоциаций. Отсутствие открытых для всех социальных лифтов и каналов вертикальной мобильности оборачивается постоянной склокой внутри влиятельных или обладающих особыми ресурсами групп в обществе, регулярной рекомпозицией центров силы, поддержанием высокого уровня цинизма, недоверия, «бдительности», все более частыми коррупционными скандалами.

Как правило, эти барьеры не отмечены, не маркированы в языке или семантике того, чему или кому «доверяют», а потому они воспринимаются как само собой разумеющиеся сущности (собственно, это и есть выражение отношений доверия, непроблематичности отношений). Барьеры могут быть обозначены сменой одежды, сменой речевых норм, в том числе обращения (переход от «вы» к «ты», появлением экспрессивной или обсценной лексики), отменой иерархических различий в статусах, подчеркиванием исключительности ситуации или особого (равного или интимного, сближающего) характера отношений между партнерами, выделения их из общего ряда, отменой обычных правил поведения, за которыми стоит смена систем референции, референтных групп, идеологии, исторических или логических аргументов, апеллятивных или риторических фигур, короче, смена парадигм поведения, до того никак не совмещавшихся друг с другом, жестко разделенных между собой.