Возвратный тоталитаризм. Том 1

Устойчивость подобных мнений свидетельствует о том, что данные опросов фиксируют глубоко лежащую в массовом сознании структуру представлений. С одной стороны, она отражает текущие прагматические оценки моральных и функциональных качеств и свойств российских политиков, с другой – особенности коллективной идентичности, то есть тип организованности сознания, уже не связанный с конкретными обстоятельствами актуальных событий и процессов. Теоретически правильнее утверждать, что накопленный социальный опыт, аккумулированный в структуре коллективной идентичности, определяет механизмы и характер массового восприятия изменчивой социальной действительности. Оценки прежней, советской власти преимущественно положительны: колебания от + 68 % (2012 год – время массовых антипутинских протестов) до 55 % (2019 год), в среднем – по 60 %. Она выступает основанием для критического сравнения действующего порядка с идеализируемым прошлым, наделяемом обратным отсчетом, «ретроспективно», несбывшимися надеждами и ожиданиями. Поэтому, напротив, оценки действующей власти носят преимущественно негативный характер (в среднем – 79 %). Максимум позитивных оценок действующей власти приходятся на волны милитаристских кампаний – 2008 и 2015–2016 годы.

Таблица 21.2

Назовите, пожалуйста, качества, по вашему мнению, характеризующие нынешнюю власть

Без затруднившихся с ответом, ранжировано по 1998 году.

Таблица 22.2

Семантические доминанты восприятия власти

Рассчитывается как сумма всех полученных ответов за 1998–2019 годы, деленная на количество проведенных опросов.

Если свести данные обеих таблиц (20.2–21.2), то мы получим следующую матрицу распределения самых частых (а значит – доминирующих, то есть обладающих силой общеизвестной нормы) коллективных мнений о прошлой и нынешней власти[259] (в скобках среднее число ценностных определений за все замеры, в %).

Отдельные позитивные характеристики нынешней власти, проявившиеся в 2008 году (законная, интеллигентная, авторитетная, эффективная, компетентная), быстро падают с началом кризиса. Но и негативные определения (недальновидная, слабая, беспомощная, паразитическая и др.) также ослабевают к нынешнему моменту (2013 год). Остается неизменным лишь общий фон восприятия системы господства как деспотической криминально-бюрократической власти, узурпированной кланами или группировками, апроприирующими средства легального насилия, ориентированной на интересы самосохранения и обогащения, но вместе с тем слабой и неэффективной[260]. Такое ослабление значимости образов прежней и нынешней власти возникает из рутинизации ее значений как безальтернативного порядка господства, стирания критической функции идеализированных представлений о советском прошлом и принятия существующего режима как безнадежной реальности, как неизменяемого положения вещей.

Почти две трети россиян (табл. 23.2) уверены, что интересы власти и общества в России не совпадают (не согласны с ними от 28 до 24 %). При этом 45 % опрошенных считает, что за время первых двух сроков путинского правления (1999–2007) разрыв между властью и обществом лишь увеличился, 36 % – сохранился на том же уровне, 11 % – уменьшился и лишь 1 % рискнул заявить, что «его не было и нет», что «морально-политическое единство» советских времен сохраняется и по настоящее время (остальные затруднились ответить).

Таблица 23.2

Как вы считаете, совпадают ли сейчас в России интересы власти и общества? (в %)

Напротив, относительное большинство (37 %, ноябрь 2007 года, примечательно, что это самый благополучный год в истории постсоветской России) утверждает, что возможность контроля граждан за органами власти и руководством страны – это фикция, что этого как не было раньше, так нет и сейчас; еще 21 % полагают, что «она уменьшилась», и примерно столько же (25 %) считают, что степень контроля осталась той же, что и прежде. Оптимистов («возможности контроля власти со стороны общества увеличились») насчитывалось 7 %.

Некоторые методические эксперименты и изменения в формулировках вопроса не дают каких-либо серьезных отклонений от прежних значений.