Возвратный тоталитаризм. Том 1

Бедная и депрессивная российская провинция с колоссальным трудом адаптируется к рыночной экономике. В первую очередь это относится к средним и малым городам, которые не могут освободиться от инерции отраслевой структуры советской милитаризированной экономики, поскольку именно в них размещались промышленные предприятия, обеспечивающие ВПК. Еще тяжелее ситуация в сельской местности, особенно в центральных и северных регионах, захваченных процессами депопуляции, оттока молодежи. Стареющее и потому крайне консервативное сельское население цепляется за остатки колхозной системы, не обладая достаточными ресурсами для изменения образа жизни. Население провинции отчетливо сознает, что рыночная экономика несет с собой угрозу катастрофы для монопромышленных городов, неконкурентных и обреченных на деградацию и вымирание без помощи государства (государственных заказов, дотаций, регулирования цен, пособий малоимущим семьям и т. п.), то есть без хотя бы частичного возвращения к практикам государственного патернализма, характерного для позднего СССР. Поэтому в этих группах (составляющих две трети населения России) преобладают антиреформистские и антимодернизационные настроения; сильны представления о том, что крах советской системы был вызван искусственно, что это результат заговора западных держав, одержавших таким образом победу над Советским Союзом. Идеи демократии и либерализма, правового государства, разделения властей, прав человека наталкиваются здесь не просто на непонимание, но вызывают сильнейшие сопротивление, поскольку они ассоциируются с тяжелейшим переходным периодом и кризисом 1990-х годов, сопровождавшимся глубоким падением жизненного уровня населения страны.

Таблица 25.1

Как вы лично относитесь к возможности ассоциированного членства Украины в Европейском союзе?

Совершенно другие причины для недовольства правительством выявляются в крупнейших городах России. В мегаполисах, и особенно в Москве, сложилась инфраструктура рыночной экономики, в которую втянуты самые активные группы населения и квалифицированные рабочие силы. Здесь за 2000-е годы появился слой, похожий во многих отношениях на европейский средний класс (но с гораздо более высоким удельным весом государственных служащих, а потому с другой структурой ценностей и идентичностью). Уровень доходов населения крупных городов в 1,5–2,5 раза выше среднего по стране. Поэтому и претензии к авторитарному режиму (наиболее полно выраженные на демонстрациях протеста) существенно отличаются в сравнении с провинцией: главное требование – модернизация институциональной системы в России, правовое государство. Хотя непосредственными поводами для массового возмущения стали жульническая «рокировка» Путина и Медведева, последующие фальсификации результатов парламентских выборов 2011 года, основная масса населения ясно сознавала, что манипулирование выборами теснейшим образом связано с особенностями сложившейся при Путине системы правления: с коррупцией, захватившей все уровни государственного управления, насилием и произволом полиции, зависимостью суда от исполнительной власти, «избирательным правоприменением» (по известному выражению генерала Франко: «друзьям – все, врагам – закон»).

В ответ на движение протеста путинский режим объявил войну гражданскому обществу, организации которого были объявлены «иностранными агентами», «подрывными элементами», разрушающими стабильность и согласие в обществе. За короткое время (осень 2012 – первую половину 2013 года) были принято свыше 30 новых законов или поправок в действующие статьи Уголовного кодекса, резко ограничивающие деятельность неправительственных организаций, свободу информации, интернета. Тем самым была завершена последовательная работа по выхолащиванию тех принципов, которые лежали в основе Конституции РФ, и создана законодательная база для проведения репрессивной политики в отношении любых неконтролируемых государством общественных организаций, подавления оппозиционных партий, инакомыслия, свободы слова. Одновременно из России были вытеснены влиятельные международные институты и общественные фонды, поддерживавшие гуманитарные, экологические и научные программы (Институт «Открытое общество» Дж. Сороса, Фонд Форда, Фонд Дж. и К. Маккартуров, USAID и многие другие). Идеологически это прикрывалось заботой об интересах национальной безопасности, охраной традиционных моральных и культурных ценностей, защитой от разлагающего влияния западного либерализма, «фальшивых» либеральных принципов приоритетности «прав человека» над «интересами государства» и т. п.