Возвышение Елизара Пупко

- Ну, в Париже, может, и не изменилось бы, а у меня на родине...

- Ни хрена бы не изменилось. И вот эти твои картины. Ну, не глазели бы на них пижоны, и все.

- Если так рассуждать, то любой человек...

- Нет, не любой! Представь себе, что я не тебя кокнул в детстве, а Наполеона. Тут бы сразу все вверх тормашками! Кранц! Сколько народу погибло при походе на Россию, бездетной молодежи, а тут все потомки их вдруг живы-здоровы. Вот ты, скажем, живешь в квартире. Бенц! Она занята. Кто такие? Потомки гренадера владеют этим домом с восемьсот двенадцатого года. Усваиваешь? Нет, тут уж машина времени не работает, потому что кокнуть Наполеона в детстве никак невозможно. Вот, что значит - великий человек!

- Глупости! - махнул рукой Елизар. - Никаких таких машин нету.

- Сейчас нет, а потом будут.

- А если и будут, то тебе-то что?

Тут с Жан-Пьером произошла странная метаморфоза. Он весь как-то подтянулся, сжал рот, нахмурил брови. На скулах заиграли желваки.

- Есть у меня одна мыслишка, - сказал он, уставившись на Елизара немигающими глазами. - Хочу подложить бомбу в Нотр-Дам.

При слове "бомба" с Елизара слетел весь хмель. Его прошиб пот от затылка под кожаной шляпой до отлично вентилирующихся пяток.

- Что?! - переспросил он потом. - Что за Нотр-Дам, и причем здесь бомба? Ты что, ошалел?

- Собор Парижской Богоматери. Бах, и нету! Представляешь, кирпичи убрали, площадь застроили, а тут эти прибыли на машине времени. Хотят пришить меня, ну, хотя бы сейчас или в детстве. Но если пришьют, то значит - собор на месте. А как же он на месте, если там уже у них новые здания? Выходит, и тут их машина не работает. Не хуже, чем с Наполеоном.

Вереница мыслей, пестрых, как ярмарочная карусель, закружилась в голове Елизара. Собор Парижской Богоматери с этими... как их?.. химерами, который он сегодня осматривал. Кранц! и нет собора! А ведь даже простое обсуждение плана такой диверсии - есть соучастие. Ответственность за недоносительство. Этот тип определенно сумасшедший! Надо немедленно обратиться в полицию. Кет, в полицию не годится, не исключена возможность провокации, задержат, а потом объявят, что просил политического убежища. Мчаться в посольство? Однако тут одной объяснительной не отделаешься. Распивал коньяк с изменником родины. Намеренно отстал от группы. Нет, нужно пытаться выйти из положения самому. Попробовать отговорить этого кретина от его затеи.

- Да... - протянул он, стараясь получше пораскинуть мозгами. - А идея-то не нова.

- Как это, не нова?

- Очень просто. Был такой, в древности, Гераклит, который сжег там у них в Греции один храм.

Да простит читатель Елизара. Подумаешь, важное дело, перепутал имена. Не до того ему сейчас было. И в сущности, какое это имеет значение, Гераклит или Герострат? Оба - древние греки.

- Ну и что? - заинтересовался Жан-Пьер.

- А ничего. Отстроили заново и все. У меня приятель недавно ездил в Грецию, так говорит, просто тютелька в тютельку восстановили.

Жан-Пьер помрачнел.

- Думаешь, и Нотр-Дам восстановят?

- А как же! Сейчас, знаешь, какая строительная индустрия! За год восстановят.

- Значит, те, на машине времени, все равно меня смогут кокнуть?

- Запросто. Так что ты уж лучше придумай что-нибудь другое, без бомбы.

Жан-Пьер так хватанул кулаком по столу, что задребезжали бокалы.

- И придумаю! У меня в запасе есть мыслишка почище!

- Вот и отлично! Давай выпьем за то, чтобы все тихо-мирно!

Жан-Пьер опустошил налитый Елизаром бокал.

- Ну, спасибо! Надоумил ты меня. Погоди, я сейчас догоню этого типа. Потом поговорим.

Раньше, чем Елизар успел опомниться, его новый друг исчез в толпе.

Сам же Елизар был так горд своей дипломатической победой, так счастлив благополучному исходу дела безо всяких бомб, что и не сразу сообразил насчет коньяку. Смылся прохвост Жан-Пьер, ничего не заплатив.

Между тем, время близилось к приходу автобуса. Нужно было срочно ликвидировать следы кутежа. В бутылке еще оставалось немного коньяку. Этого любимый сотрапезник критика Семена Панибратского допустить не мог. Разделавшись заодно с остатками вина, приказал он жестом официанту все прибрать и подать счет.

О боги! Едва взглянув на сумму счета, Елизар чуть было не потерял сознания. Проклятый коньяк стоил больше, чем отпускалось одаренному писателю на все личные расходы во время пребывания в столице мира.

Елизару почудилось, что он видит дурной сон. Однако какой там сон, когда сука официант, во плоти, стоит рядом и ждет денег. Да еще, видно, на чаевые рассчитывает, свиная харя!

Последовало тягостное объяснение.

- Ты понимаешь, - втолковывал Елизар заплетающимся языком, - же нон моней. Майн камраден есть моней. Муа ждать камраден, они платить моней. Ву компренэ муа?

Насчет таких дел официанты всегда компренэ.

Был вызван хозяин. С помощью доброхотов-лингвистов из публики, в конце концов, удалось заключить компромиссное соглашение, по которому Елизару, под надлежащим присмотром, разрешалось ждать камраден, но при условии, что заплатят моней.